Профессор (спохватываясь). Конечно. Сейчас заварю. (Уходит на кухню.)
Сын (задумчиво). Я сам чувствую, что во мне что-то изменилось, только не пойму что. (Уходит на кухню.)
Отец и сын сидят за столом, пьют чай.
Хороший чай. Вообще самая вкусная еда – дома.
Профессор. Это точно.
Сын. Я постоянно в разъездах, иной раз просыпаюсь, смотрю в потолок, на стены и сразу даже не понимаю, где я, куда меня занесло. Как будто затерялся в пространстве и во времени.
Профессор. Меня это тревожит.
Сын. Мне самому не нравится. (Улыбается.) Хорошо, что пока ещё не забыл, кто я такой и как меня зовут. (Смеётся.)
Профессор (улыбается). Я давно не слышал твоего смеха.
Сын. Теперь серьёзно. Последняя поездка меня доконала. Я почувствовал, что больше так не хочу, что это не моё.
Профессор. Я как-то не совсем понимаю тебя.
Сын. Как будто жизнь проходит мимо. Нет удовлетворения от того, что я делаю.
Профессор. Последний процесс ты воспринимаешь как свою неудачу? Поэтому?
Сын. М-м-м. Не знаю, есть ли тут связь. Раньше для меня это очень многое значило – выиграть дело, победить, несмотря ни на что.
Профессор. И ни на кого…
Сын. Да, это так.
Профессор. А теперь?
Сын. Теперь… Я по-прежнему равнодушен к людям, которых защищаю, но раньше мне не было противно это делать…
Профессор. И как ты намерен поступить?
Сын. Пока не знаю. Может, в политику пойти? Стать во главе какой-нибудь общественной организации? Бизнес мне неинтересен. Меня привлекает управление массами. А, как тебе это?
Профессор. Хм. А какая у тебя программа?
Сын. Да никакой. Мне пока всё равно, просто чувствую в себе силы организовать толпу и повести за собой.
Профессор. Но это же гигантская ответственность… Да, у тебя есть харизма, воля, сила, даже, возможно, талант, но всё должно быть нравственным, иначе беда.
Сын. Ну почему сразу беда?
Профессор. Да потому, что толпа слепа, она гораздо более восприимчива к злому, чем к доброму. Ею управляют инстинкты и низменные потребности, а человек должен стремиться к возвышенному. Иначе какой же он человек?
Сын. Опять философия. Давай лучше пить чай.
Профессор (вздыхает). Давай.
Сын (отхлёбывая из чашки). Вкусный чай, отец. Самый вкусный чай – твой.
Профессор. Я рад. Может, помня о чае, будешь больше бывать дома.
Сын смеётся.
А вообще, хорошо, что к твоему приходу я успел помыть посуду…
Сын. То есть?
Профессор. Да почти целый день не было воды.
Сын. Пора свернуть шею этой управляющей компании…
Профессор. Ты заметил, что погода испортилась?
Сын. М-м, мне как-то не до погоды. Ну, наверное.
Профессор. Солнца нет уже несколько дней. (Барабанит пальцами по столу.) Днём шёл дождь, и я думал: вот с неба падает вода, а в доме её нет…
Сын. Вода…
Профессор. Что?
Сын. Да вспомнил…
Профессор. Что?
Сын. Есть такое высказывание: можно бесконечно долго смотреть на три вещи: на то, как течёт вода, как горит огонь и как работают другие люди. (Хохочет.)
Профессор. Ну…
Сын. Есть ещё один вариант концовки: как считают деньги. (Хохочет.)
Профессор. Это пошло.
Сын. Согласен. Мне больше нравится первый вариант.
Профессор. Мне тоже.
Сын. А как бы ты объяснил этот феномен?
Профессор. Ты про воду, огонь и работу?
Сын кивает.
(С иронией.) Про воду, огонь и медные трубы…
Сын смеётся.
Что ж… Вода – это как бы подвижная неподвижность. И стоячая вода, и текучая. Вот смотри. Озеро. Вода стоит, она неподвижна, но это только миг, а потом рябь от ветерка, лист упал и стал кружиться, водомерка пробежала и оставила еле заметный след на воде, ветер подул – и волны… А если река, если вода течёт, то это особенно чувствуется: всё время движение, волны, плавные перекаты, но общее впечатление постоянства, неизменности. Так было всегда, и так будет всегда. И это завораживает.
Сын. А огонь?
Профессор. Огонь для древнего человека был загадкой, даром богов или духов. Ему приносили жертвы, его задабривали, считали живым. Он может сжечь и согреть, он несёт уничтожение и созидание. И тот, кто управляет огнём, возвышается над всеми.