– Ха! Ха! Ха! – заливался племянник Скруджа. – Ха! Ха! Ха!
Если бы вам, против всякой вероятности, случилось познакомиться с человеком, одаренным способностью смеяться от всей полноты души более и задушевнее скруджевского племянника, я скажу вам одно: я настойчиво просил бы вас представить вашему знакомому и меня. Сделайте милость, представьте меня. Очень счастливая, правдивая и благородная идея была у судьбы – вознаградить человека за все его заразительные болезни и печали еще более заразительным и неотразимо веселым смехом.
Итак, племянник Скруджа хохотал во все горло, хохотали от всей души и жена его, и приятели.
– Честное слово! – крикнул племянник. – Он мне сказал, что Святки – пустяки, и, поверьте, он сам крепко убежден в этом!
– Тем стыднее для него, Фред! – заметила с негодованием нареченная племянница Скруджа.
Вообще ведь женщины ничего не делают вполовину и за всякое дело принимаются не шутя.
Племянница – она же и супруга племянника Скруджа – была мила, нет, в высшей степени мила, с очаровательной головкой, с простодушным, искренним выражением лица; и при этом – что за увлекательная улыбка, что за живые искрометные глазки!
– Большой чудак мой старик! – продолжал племянник. – Спору нет, мог бы он быть несколько пообходительнее, но его недостатки наказываются сами по себе, и мне против него сказать нечего.
– Кажется, он очень богат, Фред?
– Э! Да что толку в его богатстве, моя милая? Богатство ему ничего не приносит: он не может быть полезен не только другим, даже самому себе. У него нет даже удовольствия подумать… ха-ха-ха! – что вскоре ему придется нас же награждать.
– Я его терпеть не могу! – сказала племянница.
Сестры и прочие дамы согласились с ее мнением.
– О! Я снисходительнее вас! – возразил племянник. – Мне его просто жалко. Кому вредят его своенравные выходки? Ему же… Я это говорю не потому, что он отказался пообедать с нами, – в этом случае он только в выигрыше: избавился от плохого обеда.
– В самом деле?.. А мне кажется, что он потерял очень хороший обед!.. – перебила его молоденькая жена.
Все гости разделили это убеждение, и – надо сказать правду – могли быть в этом случае неуместными судьями, ибо только что изволили покушать и в настоящее мгновение десерт не сходил еще со стола, и все общество столпилось у комелька, при свете лампы.
– Честное слово, мне очень приятно убедиться: я до сих пор плохо верил в умение юных хозяев. Не правда ли, Топпер?
Вероятно, Топпер взглянул на одну из сестер племянницы Скруджа, потому-то ответил: я холостяк и не что иное, как жалкий пария, и не вправе выражать свое суждение о подобном предмете; а сестра племянницы Скруджа – вот это полненькое создание в кружевной косынке, что вы видите, – так и зарделась вся.
– Продолжай же, Фред! – крикнула его жена, нетерпеливо забив в ладоши. – Начнет и остановится… как это несносно!
– Я хотел только прибавить, что старик сам себя лишил приятной компании; уж конечно, она веселее его мыслей и темной сырой конторы. Впрочем, я еще не успокоился: я каждый год буду приходить к нему с приветствием: «Как ваше здоровье, дядюшка? С праздником имею честь поздравить!» Если я его так расшевелю, что он, по крайней мере, откажет своему бедному приказчику тысячу двести фунтов, – уж и это будет хорошо. Не знаю почему, только мне кажется, что я сильно изменил его вчера…
Пришлось теперь гостям посмеяться над чванливым притязанием хозяина – изменить мнение Скруджа. Но Фред был славный малый, нисколько не обиделся на шутки, а еще придал обществу веселья, пустив бутылку по кругу.
После чая занялись музыкой, потому что все собеседники, уверяю вас, были замечательными исполнителями разных ариеток и ритурнелей, а особенно тот самый мистер Топпер: он артистически переливал из тона в тон свой бас, не напрягая жилы на лбу и не краснея, как рак.
Хозяйка оказалась превосходной арфисткой. В числе прочих пьес она сыграла простую песенку, такую простую, что можно было бы насвистать ее по памяти в две минуты; но Скрудж вздрогнул: эту песенку напевала когда-то посещавшая его в школе маленькая девочка…
После музыки начали играть в фанты, и прежде всего в жмурки. В жмурках опять отличился Топпер плутовством и ловкостью в преследовании полненькой девицы в кружевной косынке: как ни роняла она то каминную решетку, то стул, как ни пряталась за занавески – поймал-таки ее в каком-то углу.
Хозяйка не принимала участия в жмурках, а уселась в стороне в кресло и положила ноги на табурет – за креслом стояли дух и Скрудж. Зато она приняла живое участие в фантах и тут-то, к вящему удовольствию Фреда, показала себя: всех заткнула за пояс, даже и сестер, хотя они были далеко не глупы – спросите вот хоть Топпера… Особенно отличалась она в «Как вы его любите» и в «Где, когда и почему?». Сам Фред так и рассыпался, и дух до такой степени не сводил с него благосклонного взгляда, что Скрудж начал его умолять, как ребенок, подождать до разъезда гостей; но дух сказал, что это невозможно.