Даше очень нравились его прекрасные волосы. То, как они искрящимися золотыми волнами ниспадали с плеч. Ей хотелось запустить в них свои тонкие, красивые пальцы, прижаться к ним щекой. Ощутить их нежный, прохладный шелк на своей коже.
Дашу восхищали его длинные, изящные ресницы. Сводили с ума бездонные океаны синих глаз. Пленяли чувственные губы. Даше хотелось подойти к Фернану, нежно провести ладонью по его щеке. Ни о чем, не думая, крепко обнять прекрасного графа. Забыв обо всем, показать ему, выплеснуть навстречу свои чувства. Хотелось, чтобы он их принял. Понял. Почувствовал и оценил. Проникся, впитал их. Почувствовал то же, что и она. Всю ту прекрасную палитру красок и страстей, переполнявшую ее сердце.
Ах, сколько Даша не обманывала себя, не говорила себе, что она гордая, в глубине души она прекрасно знала, и понимала, что граф Делакруа уже давно прощен. Но, Даша все еще не могла себе позволить показать ему свои истинные чувства. Пока не получит от Фернана искренних слов извинений.
И дело тут совсем не в глупом желании, показаться ему гордой и неприступной. И не в желании, из принципа, и упрямства, выйти победителем из этого противостояния. Не в жажде маленькой мести, и унижении графа, раскаянием и признанием того, что он был неправ. Ей ни к чему былo просто сухое и унылое "извини". Даша хотела услышать его просьбы о прощении потому, что тогда Фернан искренность своих чувств к ней. Раскаянием он доказал бы, что его любовь не ограничивается животной похотью. Раскаяние бы подтверждало, что он способен признавать свои ошибки, что он готов платить за них виной. Готов платить за них муками совести. Что он готов за них страдать. А это значило бы, что и любить он готов всерьез. Любить по-настоящему. Пламенно, и нежно. Любить не только телом, но и душой. Так же, как и Даша, без остатка раствориться в глубоких, искренних чувствах.
Но, шло время, а величественный, мужественный воин, граф Фернан Делакруа, никак не предпринимал, даже малейших шагов, в плане налаживания отношений с Дашей. Он был спокоен и вежлив, как, видимо, и всегда. Но, несмотря на непосредственную близость к нему Даши, граф даже не пытался с ней заговорить. Когда ему случалось, нечаянно, бросить на девушку мимолетный взгляд, он словно проходил через нее. Как будто Даши там и не было.
Даша это замечала, видела, но понять такое поведение, такое отношение к себе, она не могла. Ей было обидно. Единственное, что более — менее примиряло ее с ситуацией, — если это вообще можно было так назвать — так это то, что время сейчас, для таких личных и трепетных выяснений отношений, было совсем неподходящим. Для полноценного разговора им нужно было остаться наедине. Совсем, совсем одним, в тишине и покое. А сейчас, в обществе друзей, соратников и посторонних людей, разговор совершенно не представлялся возможным. Оставалось только надеяться, что граф, как и Даша, просто ждет подходящего момента, чтобы сказать ей нужные слова, и расставить все точки над и.
Вода в котелке быстро закипела. Абелия сняла воду с огня, и насыпала в нее выбранные на полочке, сушеные травы. Помешав лекарство деревянной ложечкой, она дала ему настояться пару минут. Затем процедила его через тонкую белую ткань, не позволяя вареным травинкам просочиться сквозь нее. И с помощью чистого кусочка ткани, смочив его в отваре, стала протирать гноящиеся раны больного. Отвар был еще горячим, и раны целительница протирала, довольно сильно нажимая на них. От столь сильных ощущений воин мучительно застонал, на мгновение, выйдя из забытья.
Затем, посчитав раны достаточно чистыми, Абелия взяла баночку с густой, мазью, и щедро намазала их ею. Мазь имела темно зеленый оттенок, из-за замешанных в нее целебных трав; была жирной и полупрозрачной на просвет. Как следует намазав алые раны целебными снадобьями, Абелия перевязала их чистой и сухой тканью. Закончив обработку, она накрыла страдальца тонким одеялом, и оставила отдыхать.
— Теперь, давай посмотрим на твою руку. — Обратилась целительница к Базилю.
Трепетно ожидая того момента, когда его, наконец, начнут лечить, Базиль сразу же устремился к ней.
Размотав несвежую перевязь на руке охающего и ахающего воина, целительнице предстала картина не намного лучше той, что она увидела под бинтами у Коума. Нет, на руке Базиля не было мокнущих ран. Но, в том месте, где под плотью была сломана кость, да, и, уже сильно вокруг него, опухшая шишка, становилась угрожающего, сизо-фиолетового цвета.
Внимательно осмотрев руку со всех возможных сторон, Абелия, очень бережно и аккуратно, протерла больное место тем же отваром, каким она протирала раны Коума. Затем она, так же, намазала руку мазью, и наложила новую повязку.
— Все. — Сказала целительница. — Скоро боль уйдет. Если ты хочешь, чтобы рука зажила быстрее, то ничего ею не делай. Твоей руке нужен покой и отдых. И не снимай перевязь. В следующий раз приходи ко мне перед отъездом. Я еще раз перевяжу твою руку, и дам целебной мази в дорогу. А теперь можешь идти.
— И это все, что ли? — Удивленно спросил Базиль.
— Да, — подтвердила целительница — это все.
— А как же отвар из воробьиных перьев? Или, может, порошком из сушеных мокриц руку присыпать? От этого у меня всегда сразу же все проходило!
Судя по выражению лица, Абелия ожидала услышать нечто вроде "спасибо". Но вместо этого услышала очередное нытье. Однако восприняла его весьма спокойно. Видимо, целительница уже давно привыкла принимать благодарности, облаченные в такую непрезентабельную форму.
Тихонько хмыкнув, целительница улыбнулась, обдумывая ответ.
— Если тебе нужны именно отвар из перьев, и порошок из сушеных мокриц, то у меня ты их не найдешь, потому что я не обманываю людей, пришедших ко мне за помощью, этими бесполезными глупостями. А если ты уж решил, все-таки, выздороветь, то приходи ко мне снова. Я исцелю тебя силой и знаниями, данными мне лесом и землей.
После этих слов Базиль устыдился своего поведения. Почувствовал, что должен, все-таки, поблагодарить целительницу за помощь.
— Ладно, спасибо. Пойду, воздухом подышу, а то тут как в парилке. Я потом еще зайду. — Сказал он и вышел из хижины.
Проводив его взглядом, Абелия обратилась к оставшимся гостям.
— Одному вашему другу уже ничего не грозит, с его рукой все будет в порядке. А вот за вторым, — Абелия перевела взгляд на лежащего на кровати воина — нужно присмотреть. Вы привезли его ко мне в последний момент. Всего несколько часов промедления, и его было уже не спасти. В ближайшие дни, пока он не проснется, ему будет нужен уход и внимание. Оставьте его здесь, и я позабочусь о нем. — Граф Делакруа — как командиру отряда, ему эти слова были адресованы больше, чем кому-либо еще — очень внимательно слушал целительницу.
— Как видите, — продолжала Абелия — я живу здесь совсем небогато, и не могу накрыть стол, достойный вас, сир. Поэтому могу вам посоветовать поискать радушный прием, и вкусных угощений в деревне. Там вы найдете все, что нужно.
Почувствовав, что эти слова были приглашением к выходу, герои встали на ноги.
— Премного благодарен за вашу помощь, госпожа Абелия. — Сказал граф. — Такие труды должны быть вознаграждены.
После этих слов Фернан засунул руку себе за пазуху, и достал оттуда маленький, плоский кисет, в котором тихонько позвякивали несколько монет. Подбросив его несколько раз в воздух, словно оценивая, достаточно ли он увесист, граф, с улыбкой, положил его на стол, и вышел из хижины. За ним вышел Луи. Даша осталась сидеть на месте.
— Разве ты не пойдешь со своими друзьями? — Спросила Абелия.
— Нет. Мне нужно с вами кое о чем поговорить.
— За этим ты и пришла сюда. Молодая волшебница. — Услышав слова целительницы, что она знает про ее магические способности, Даша встрепенулась от удивления.