Оказывается, он зря радовался Чуду. Тварь никуда не ушла. Она просто уснула внутри него, легла на дно мрачной тенью, дожидаясь своего часа. Все пять лет он служил её логовом.
Фёдор поспешил уйти, ускорив свой неторопливый шаг. Он ни разу не обернулся, быстро растворившись в темноте раннего октябрьского утра.
Василий остался стоять, и во взгляде его была пустота. Он смотрел, как мир вокруг выцветал, становился чёрно-белым, таял и рушился под натиском всепоглощающей чёрной тени.
- Ну, где же ты, командор? - тихо проговорил он, подняв глаза к тёмному низкому небу. - Недолгим было твоё Чудо. Совсем недолгим.
В сотне метрах от аллеи начинался небольшой парк, и там, где не так давно стоял торговый павильон, теперь одиноко высилась одна из станций, оставленных командором Линн. Больше всего она напоминала поставленную на попа железнодорожную цистерну. Поначалу их пытались оградить от населения, тщательно изучали, и даже пробовали куда-то перетащить, но эта техника не поддавалась никаким воздействиям. Ни разрушить, ни сдвинуть хоть на микрон никто её так и не смог. Вскоре интерес к ним угас, и "цистерны" по всему миру остались всего лишь мёртвыми памятниками. Кое-где ещё вокруг них сохранились заборы, а то и вовсе, остовы недостроенных ангаров. Непризнанные уличные художники из кожи вон лезли, чтобы зачем-то разрисовать "цистерну" под фаллос в различных вариантах, и выложить фотки в интернет. Через несколько часов поверхность неизвестного материала становилась вновь чистой, предоставляя место для новых творческих идей.
Неожиданно зазвонил мобильный. Василий взглянул на экран, - это был начальник. Он поднёс телефон к уху и отрешённым голосом заговорил:
- Да, Аркадий Семёнович. Я что-то приболел. Плохо себя чувствую. Ах, да... Давно уже никто не болеет... Ну, это ненадолго. Тогда будем считать, что я разнёс себе башку, и лежу жду, пока наноботы соскребают со стены мои мозги и засовывают обратно в череп. Да, конечно. Я обязательно их потороплю. До свидания.
Он несколько секунд молча смотрел на телефон в руке, затем тихо, но от души, выругался. Стиснул кулак, и пластик гаджета жалобно хрустнул.
Уже повернув обратно к дому, Василий вдруг заметил рядом с "цистерной" какое-то движение. Он внимательно присмотрелся. Совсем свежий трафаретный рисунок командора Линн белым пятном выделялся на тёмном боку, и одетый в чёрное какой-то тип намеренно коверкал буквы.
- Ах ты, мразь, - процедил сквозь зубы Василий, стараясь удержаться от резких движений. Только бы не вспугнуть. Тварь внутри дёрнулась, оскалив жёлтые клыки. Острые загнутые когти медленно прошлись по рёбрам, словно по прутьям ветхой деревянной клетки.
Увлечённый своим делом, человек до последнего не замечал тихо идущего к нему Василия, пока тот не подошёл почти вплотную. Спустя мгновение, незнакомец вдруг резко рванул в сторону, отбросив рюкзак.
- А ну, стоять! - рявкнул Василий, кинувшись следом.
Метра два человек преодолел прыжками, а затем неожиданно споткнулся и кубарем покатился по асфальту.
Василий подбежал к нему, придавил сверху коленом, не давая подняться. Тварь рвалась наружу, с хрустом выворачивая рёбра, роняя с клыков кровавую пену. Вот оно, совсем близко... То сладостное чувство, когда мягкая плоть с хрустом раздаётся под острым лезвием. Василий сдерживал чудовище из последних сил.
- Попался, гадёныш, - зло проговорил он, пытаясь рассмотреть лицо пойманного хулигана. Сжатые в кулак пальцы дрожали в предчувствии давно забытого инструмента. У него почти не было сомнений, что увидит глаза перепуганного до смерти подростка. Но из-под сбившегося набок капюшона на него смотрел пожилой мужчина, почти старик. Таких сейчас осталось совсем мало, и их называли "безнадёжными". Наноботы делали, что могли, омолаживая пенсионеров и исцеляя инвалидов, однако им не всегда удавалось в дряхлых телах завершить начатый процесс. Что-то их вдруг останавливало, но вот что, - никто так и не выяснил.
- Ну, давай, убей меня, - прохрипел мужчина, хватая Василия за штанину. И закашлялся. Кашель был хриплый, болезненный. Такого Василий давно не слышал. - Думаю, в этот раз получится.
Тварь вдруг отпрянула, будто ей в морду ткнули горящим факелом. Она сжалась, и медленно отступила во тьму. Василий убрал ногу.
- Зачем? - спросил Василий, указывая в сторону "цистерны". Он только сейчас заметил, что рисунок был нанесён на плотную чёрную ткань, обёрнутую вокруг неё, издали напоминая "весёлого Роджера". Видимо, чтобы сохранился подольше. - Зачем ты это делаешь? Командор Линн спасла миллионы жизней...
- Она? Спасла? - с деланным удивлением спросил старик, вытянув и без того длинное сухое лицо. - Кого?
- Мою дочь она спасла, - твердо ответил Василий. - В первую очередь спасла больных детей, на лечение которых никогда не находилось средств. Хотя бы ради этого стоит сказать ей спасибо.
Старик согнулся в приступе кашля. Затем, медленно сев, заговорил:
- Знаешь, когда над моим домом прошёл первый челнок Линн, рассеивая всю эту дрянь, я, пьяный вдрызг, летел вниз с шестнадцатого этажа. Я не пытался покончить с собой, просто так случайно вышло. Моё сердце остановилось задолго до встречи с бетонной плитой, давно забытой строителями на газоне, и я не помню удара. Но очевидцы рассказывали, что меня буквально соскребали шпателями, и раскладывали по пакетам. Затем похоронили в закрытом гробу. Когда тебя пытаются заново собрать, как долбаный конструктор, подгоняя каждую деталь - это чудовищные муки, длящиеся бесконечно. Ты почти в сознании, и без какой-либо анестезии. Несколько суток нестерпимой адской боли. А потом вдруг понимаешь, что очнулся в закопанной могиле. Пока я не начал задыхаться, и на мой "зов" не прибежали парни с лопатами, прошла целая вечность. И могу ли я благодарить за это? А? Вот скажи мне, за что такая награда? А ведь я не один такой "счастливчик".