– Спокойной ночи, – прошептал Хантер и вдруг наклонился и поцеловал ее в уголок губ. – Спокойной ночи, – повторил он.
Хантер по-прежнему смотрел ей в глаза и не двигался с места, а его рука все так же покоилась на стене рядом с головой Кэтлин. Кэтлин подумалось, что сейчас ее красивый муж похож на юношу. Прядь светлых волос небрежно падает на высокий лоб, карие глаза смотрят немного сонно, полные губы еще хранят намек на улыбку. Не поднимая рук, Кэтлин привстала на цыпочки, легонько коснулась губами губ Хантера и тут же снова отпрянула к стене и опустила глаза, смущенная собственной смелостью.
– Спасибо, – прошептал Хантер.
Взяв Кэтлин двумя пальцами за подбородок, он приподнял ее голову и посмотрел на нее без улыбки. В его карих глазах не осталось и намека на сонливость, взгляд стал напряженным. Но то, что Хантер прочел в глазах жены, изменило выражение его лица. Кэтлин увидела, как губы медленно раздвинулись в чувственной улыбке. Хантер шагнул к ней и поцеловал – сначала едва касаясь ее губ своими, потом еще раз, более требовательно, и вдруг его рот завладел ее ртом, властно требуя отклика. И Кэтлин откликнулась. Еще не успев толком сообразить, что происходит, она ответила на его поцелуй со всем пылом своей страсти, разгоревшейся даже жарче, чем его. Ее отклик еще сильнее воспламенил Хантера, он убрал руку, опиравшуюся на стену, чтобы привлечь Кэтлин ближе. Не отрываясь от ее рта, он продолжал целовать ее с таким страстным неистовством, что Кэтлин казалось, будто с поцелуем из ее тела уходят все силы. У нее закружилась голова, и впервые за все время образ мужа полностью вытеснил другой, никогда ее не покидавший. Красивое смуглое лицо Доусона Блейкли отодвинулось в глубь сознания, и Кэтлин видела перед собой только молодое, почти мальчишеское лицо Хантера Александера.
Продолжая страстно целовать Кэтлин, Хантер взялся одной рукой за отворот ее пеньюара. Под его пальцами гладкая атласная ткань соскользнула с одного плеча. Кэтлин почувствовала, как ее обнажившаяся грудь прижимается к его твердой груди, густой пушок приятно щекотал ей кожу, возбуждая еще больше. Когда между ними не осталось преград, она снова прижалась к мужу. Ее разгоряченное тело молча взывало к нему, мысли путались. Какой-то голосок у нее внутри шептал, что Хантер должен остановиться, иначе она упадет в обморок, но другой, более громкий, безмолвно молил: «Только бы он не останавливался, только бы не останавливался!»
Губы Хантера переместились к ее шее, он стал покрывать ее поцелуями, издавая тихие стоны и шепча имя жены. Приоткрыв глаза, Кэтлин наблюдала, как светловолосая голова опускается все ниже.
– Я хочу тебя, – шептал он, касаясь губами ее кожи, – любимая, сегодня ты должна принадлежать мне.
– Но, Хантер, мы же не можем… – прохрипела Кэтлин.
Хантер замер и напрягся. Выпрямился и посмотрел ей в глаза. Потом взялся обеими руками за полы пеньюара, быстро натянул его ей на плечи и запахнул на груди.
– Прости, – произнес он отчужденным, напряженным голосом, повернулся и пошел по коридору в сторону своей спальни.
Кэтлин, все еще дыша учащенно, в полной растерянности смотрела ему вслед. Ей хотелось крикнуть: «Хантер, подожди, ты меня не понял! Я имела в виду, что мы не можем заниматься любовью в коридоре! Не уходи! Пойдем со мной в спальню, я хочу тебя, вернись! Я люблю тебя!» Но Хантер уже дошел до двери в свою спальню, быстро вошел внутрь и закрыл за собой дверь.
Кэтлин осталась в коридоре одна – растерянная, ошеломленная, неудовлетворенная. Осознание случившегося недоразумения навалилось на нее непосильной тяжестью, она покачнулась и прислонилась к стене, чтобы не упасть. Глаза защипало от горячих слез. Снова она причинила Хантеру боль, прогнала его, хотя вовсе не собиралась. Если бы она промолчала, если бы просто сказала «да»… Да, да! Но она сказала то, что сказала, и отпугнула его в тот момент, когда их совместная жизнь могла бы начаться заново. «Какая же я дура, – думала Кэтлин. – Хантер считает, что я его не хочу, и его уже не переубедить. Если бы он только знал, как он мне нужен! Я мучила его с первого дня, и вот снова он страдает по моей вине. О Хантер, любимый!..»
Кэтлин медленно вернулась к себе, разделась, легла под одеяло и, уткнувшись лицом в подушку, заплакала.
В это время Хантер мерил шагами комнату, пытаясь выкинуть из головы Кэтлин. Снова она выставила его на посмешище, он предстал этаким дурачком, умоляющим о любви. Его желание ей просто противно. Он ненавидел себя за наивность. Как можно было быть таким дураком? Да хотела ли его Кэтлин вообще когда-нибудь? Нет! Даже в самом начале, когда они только что поженились, она его не хотела. Тогда он по своей наивности считал ее невинной девушкой, которую ему суждено пробудить и научить всему. Как же он ошибался!
Постепенно к Хантеру вернулось спокойствие, но он мысленно поклялся никогда больше не подвергать себя подобному унижению. «Я сам во всем виноват, – думал он, – продолжаю навязываться Кэтлин, хотя давно ясно, что я ей не нужен. Все очень просто: моя жена меня не хочет, она меня не любит, никогда не любила и не полюбит».
Глава 22
Стоя в своей просторной спальне, Кэтлин держалась за столбик кровати. У нее за спиной Ханна, пыхтя и отдуваясь, затягивала на ней корсет. Кэтлин втянула живот и задержала дыхание.
– Ханна, затягивай потуже, – наставляла она, – я хочу, чтобы у меня сегодня была идеальная талия.
– Мисс Кэтлин, туже некуда, у вас и так талия тонкая, но вы как-никак уже не шестнадцатилетняя девчонка. Ничего не поделаешь, после того, как на свет появился Скотт, вы прибавили в талии пару дюймов.
Кэтлин улыбнулась:
– Знаю, Ханна, по крайней мой сын того стоит. Измерь мне талию.
Ханна подчинилась и протянула Кэтлин сантиметр.
– Смотрите, мисс Кэтлин, двадцать дюймов. Если хотите знать мое мнение, это совсем не много.
– Да, это не так уж плохо. – Кэтлин подбоченилась и стала поворачиваться перед зеркалом. – Просто на сегодняшнем балу мне хочется выглядеть особенно хорошо.
– Это еще зачем, золотко? По мне, так вы всегда выглядите лучше всех. Вот только не рановато ли устраивать приемы на открытом воздухе? Еще и цветы толком не распустились.
– Знаю, Ханна, но, к сожалению, Хантер родился тридцатого марта, а не в мае, к примеру. Распустились цветы или нет – не важно, я хочу, чтобы прием проходил в саду. К тому же день сегодня теплый, нам повезло. Ах, Ханна, все должно пройти безупречно, я хочу, чтобы Хантер был доволен.
– Он и будет доволен. Давайте-ка я помогу вам одеться, а то мне пора спускаться вниз и помочь на кухне.
Кэтлин с улыбкой подняла руки, и Ханна надела на нее через голову белое муслиновое платье в желтый цветочек.
– Золотко, все-таки для такого платья еще рано. Может, наденете что потеплее?
– Ни в коем случае! Только это! Я хочу выглядеть сегодня как можно лучше, и я уже говорила, что день теплый.
– Ну что ж, мисс Кэтлин, вы хозяйка, но, сдается мне, платье слишком открытое, чтобы надевать его среди дня. У вас чуть ли не вся грудь наружу.
– Вот именно, – подтвердила Кэтлин с озорной улыбкой, – и я надеюсь, Хантер это заметит.
– Он-то заметит, но, боюсь, не он один.
– Ах, Ханна, не будь такой занудой! Я пригласила больше сотни гостей – старалась выбирать тех, кто нравится Хантеру. В саду будет играть оркестр, повара приготовят любимые блюда Хантера, и я…
– Золотко, что-то я не припомню, чтобы вы раньше так суетились из-за дня рождения доктора Хантера. – Ханна улыбнулась. – Что у вас на уме?
– Ханна, сегодня особенный день рождения, Хантеру исполняется тридцать. – Кэтлин повернулась и посмотрела прямо в глаза няньке. – И ты прекрасно знаешь, что у меня на уме. Я люблю Хантера, мне нужно его завоевать. Наконец-то я полюбила моего дорогого супруга и теперь постараюсь сделать так, чтобы и он в меня влюбился.