– К сожалению, Доусон, вы правы. Я люблю Юг не меньше любого южанина и не сомневаюсь, что и вы его любите, но боюсь, наша знаменитая гордость не доведет нас до добра.
– Совершенно с вами согласен. Скажу больше: те, кто думает, что северяне оставят нас в покое и позволят жить, как нам нравится, обманывают себя.
Ричард Крэддок смотрел то на одного собеседника, то на другого с искренним восхищением, хотя и не понимал сути проблемы.
– Это-то меня больше всего и возмущает, – заявил Хантер. – На самом деле северянам плевать на благополучие рабов, им просто не нравится то, что они работают на нас, а не на них. Будь у них такая возможность, они и сами завели бы себе рабов.
– Совершенно верно. На деле шум поднялся не из-за прав рабов, а из-за прав штатов, и мне кажется, в любую минуту может произойти взрыв.
– Вы правы, Доусон, вы правы.
После ленча все четверо пили кофе в гостиной. Крэддок вежливо заметил:
– Доусон, как ни приятен этот визит, нам пора двигаться.
Хантер улыбнулся:
– Мистер Крэддок, я должен попросить у вас прощения. Мы так увлеклись обсуждением своих местных проблем, что не обсудили деловые вопросы, которые, собственно, и привели вас сюда. Кэтлин, дорогая, тебе, вероятно, будет неинтересно, так что ты можешь идти к себе.
– У меня есть другое предложение, – вставил Доусон. – Может быть, хозяйка покажет мне сад, пока вы с Ричардом обсудите дела? Я заметил, цветы уже распускаются.
Кэтлин внутренне напряглась, но постаралась скрыть напряжение за улыбкой. Хантер поддержал предложение Доусона:
– Да, дорогая, покажи гостю парк. Мы недолго, обещаю.
– Конечно, дорогой.
Кэтлин пошла первой, Доусон – следом, не отставая от нее.
– Сюда, пожалуйста, мистер Блейкли. Самый красивый парк – тот, что за домом, пройдем туда? – Она вопросительно посмотрела на Доусона.
– С удовольствием, – вежливо ответил тот. Небо совсем прояснилось, над головой ярко светило солнце. Покосившись на Кэтлин, Доусон спросил: – А вы не обгорите?
– Спасибо за заботу, но со мной ничего не случится, честное слово, – ответила Кэтлин, не глядя на него. Она указала на пышный розовый куст, украшенный крупными красными цветами. – Некоторые сорта роз уже цветут.
– Очень красиво.
Не обратив ни малейшего внимания на цветы, Доусон не отрываясь смотрел на Кэтлин. Они прошли дальше и оказались под огромной магнолией, ветви которой наклонялись почти до земли.
– Осторожно, не ударьтесь головой, – предупредила Кэтлин. Едва последнее слово слетело с ее губ, как Доусон привлек ее к себе.
– Любовь моя, – прошептал он, припадая к ее губам.
Кэтлин, испуганная и потрясенная, попыталась его оттолкнуть.
– Нет, Доусон, не надо! Мы не можем, все изменилось!
– В чем дело, любимая? Ты по-прежнему моя, я хочу тебя.
– Нет! – крикнула Кэтлин. – Отпусти!
Доусон отпустил ее, но его лицо выражало полнейшую растерянность.
– Дорогая, что случилось? В последний раз, когда мы…
– Не надо, Доусон, мы не виделись два года, за это время все изменилось. Я люблю Хантера, моего мужа. Когда мы встречались с тобой в прошлый раз, я его не любила, а сейчас люблю. Мне очень жаль, что так вышло, Доусон, я не хочу причинять тебе боль, но между нами все кончено.
– Прости, Кэтлин, я не знал. Желаю тебе счастья, я всегда этого желал.
– Спасибо, Доусон, право же, мне очень жаль…
– Дорогая, тебе не о чем сожалеть, ты не сделала ничего плохого. Это я повел себя неправильно и прошу у тебя прощения. Давай вернемся в дом.
– Спасибо, Доусон. Тебе не за что извиняться, ведь ты не знал. Пойдем обратно.
Когда Доусон и Кэтлин вышли, Хантер быстро сказал:
– Мне нужно подняться в кабинет за накладной, это не займет больше пяти минут. Пока я хожу, налейте себе выпить.
Перескакивая через ступеньку, Хантер быстро взлетел по лестнице, прошагал по коридору и распахнул дверь в свою комнату. Не останавливаясь, прошел к письменному столу, стоящему у окна, обращенного в сад. Выдвинул средний ящик, достал из него папку с документами и бросил взгляд в окно. Кэтлин шла с Доусоном по дорожке, показывая ему первые цветы. Хантер невольно улыбнулся, думая, как же она хороша в своем новом платье, такая миниатюрная рядом с этим великаном. Он постоял еще немного, любуясь женой, и вдруг похолодел, не веря своим глазам: Доусон Блейкли привлек Кэтлин к себе и стал целовать.
Хантер отвернулся от окна так резко, что у него закружилась голова. Он пошатнулся и ухватился за край стола, чтобы не упасть. Как Кэтлин могла? От горечи и обиды у него выступили слезы на глазах. Кэтлин снова сделала из него дурака. Она вовсе его не любит, нынче ночью он всего лишь заменял ей Доусона Блейкли, она ведь не знала, что тот вернулся в город. Знай она, что ее любовник в Натчезе, она никогда не отдалась бы своему мужу. Каким же он был дураком, поверив, будто она его любит! Эрзац-муж, эрзац-отец, эрзац-любовник, так было всегда и, по-видимому, будет. И жена, и сын на самом деле вовсе не его, а Доусона Блейкли. «Да и почему Кэтлин не любить Доусона? Он настоящий мужчина, а я – нет, – с горечью думал Хантер, – у меня нет деловой хватки, я не умею управлять плантацией, я не добытчик. Я не способен обеспечить Кэтлин и половину того, что она имела, живя с родителями. И любовник из меня никудышный, она, наверное, просто закрывала глаза и представляла, будто занимается любовью с Блейкли. У меня нет ничего общего с Доусоном Блейкли, как же она может меня любить?»
Горькие раздумья Хантера нарушил шум, донесшийся с первого этажа. Он выпрямился, вытер глаза, взял нужную бумагу и, вздохнув, вышел из комнаты. Снизу слышался взволнованный голос Дэниела:
– Генерал Борегар, кузен вашего отца, взял штурмом форт Самтер! Это война! Началась война!
Когда Хантер спустился, Кэтлин и Доусон уже вернулись в дом. Они стояли в вестибюле вместе с Ричардом Крэддоком и Дэниелом, все четверо возбужденно обсуждали последние новости.
– Похоже, началось, Хантер, – сказал Доусон, поворачиваясь к хозяину.
– Да, я слышал, – ответил Хантер ровным голосом. – Мистер Крэддок, вот накладная.
Как только Доусон и Крэддок вышли за порог, Хантер молча повернулся и стал подниматься по лестнице.
– Куда ты? – спросила Кэтлин.
– Собирать вещи, – бросил Хантер, не останавливаясь.
Кэтлин поспешила за ним, догнала и схватила за руку:
– Хантер, о чем ты?
– Я отправляюсь в Виргинию, в армию Конфедерации.
Глава 25
Рядовой Хантер Александер сидел на земле в тени огромного дуба, обхватив руками согнутые в коленях ноги, сонно смотрел по сторонам и курил сигару. Этот жаркий день в августе 1862 года был еще скучнее других. Все эти восемь месяцев, что он находился в Ричмонде, где стояли в резерве войска под предводительством генерала Роберта Ли, у Хантера оставалось слишком много времени на раздумья. У него было время думать о Скотте и Кэтлин, оставшихся в Натчезе, вспоминать картину, которую он увидел в саду Сан-Суси, – Кэтлин в объятиях Доусона Блейкли. Всякий раз, когда Хантер вспоминал тот день, слишком отчетливо врезавшийся в память, он испытывал приступ тошноты.
По мнению Хантера, которое в войсках Конфедерации разделяли многие, союзный генерал Мак-Клеллан чрезмерно осторожничал, лишь изредка вступая в схватки. Хантер предпочел бы, чтобы этот нерешительный генерал атаковал их, положив конец томительному ожиданию. Хантер вытянул ноги, лег на спину, подложив руку под голову, и закрыл глаза, но и с закрытыми глазами он видел свою жену в объятиях другого мужчины.
– Добрый день, сэр, что вы делаете?
Услышав детский голос, Хантер открыл глаза. Над ним стоял Джейсон Миллз, десятилетний мальчишка-барабанщик. Мальчик обожал Хантера и частенько крутился возле него. Такой же светловолосый, как его кумир, с такими же карими глазами, паренек так походил на Хантера, что казался его сыном. Увидев мальчика впервые, Хантер был потрясен тем, что в армии есть столь юный солдат.