— Сценарий «выкинь Дашу на мороз» относится к возможным, а не к вероятным, — терпеливо, как маленькой девочке, объяснил ОО. — Неужели ты думаешь, что мы пустим события на самотёк? В смысле предоставим право решать, брать или не брать тебя на борт, самим тайконавтам? По соображениям секретности я не буду рассказывать тебе всё, просто знай — я ничего не оставляю на волю случая. А тренировки ты проходишь только потому, что я стремлюсь предусмотреть все случайности. Предотвратить их невозможно, а вот подостлать соломки, чтоб не было больно, я могу.
Данное мне обещание ОО выполнить не смог. Было больно. Мучительно, невыносимо больно. Боль звенела в голове, словно мне в виски ввинчивали шурупы. Подобное чувство я, как и многие из вас, испытывала в набирающем высоту самолете. Только это было больнее. В десятки и сотни раз. Я плыла вверх, поднимаясь со дна тренировочного бассейна, касаясь рукой сопровождающего меня инструктора, не забывая выпускать изо рта тоненькую струйку окрашенных кровью пузырьков.
Первая мысль после всплытия была: «Я ни за что, никогда, ни при каких условиях не полезу в этот бассейн снова».
Учебным планом были предусмотрены три тренировки.
Всплывая во второй раз, я думала с какой-то легкой отрешенностью о том, какой я была дурой, решив, что это как с девственностью — больно только в первый раз, ибо во второй раз было больнее.
В третий раз я думала только об одном. Я выживу. Я выживу.
И я выжила.
В душевую меня несли на руках. Врач сунула мне в руки пластиковый стаканчик с коньяком, который я долго не могла поднести ко рту, а когда поднесла, выпила, не чувствуя вкуса. Меня била крупная дрожь и вместе с тем охватило какое-то бурное веселье. Только сейчас я наконец поверила в свои силы. В то, что я смогу побывать на Луне.
Я обхватила Врача руками и разрыдалась, мешая кровь со слезами и коньяком. Я смогла! Я смогла! Я смогла!
Потом, правда, выяснилось, что моряки, подводники и прочие специалисты всплывают один раз, после чего получают сертификат. Что три всплытия подряд не рекомендуются по медицинским показаниям. И что это была всего-навсего проверка моей решимости. Моей силы воли. Моей стойкости. Моего стремления идти до конца. И что я её выдержала.
Так что, когда Тренер, явно из вредности, заставил меня снять купальник в общественном месте, я, конечно, была возмущена. Оскорблена. Обижена. Но, подходя к каюте, я думала не о том, как накажу наглого мудака, а о том, не было ли это очередной проверкой со стороны ОО.
Так, в общем-то, и оказалось.
В каюте не было Тренера, но были Конструктор, Врач и еще одна незнакомая мне эффектная женщина в красном платье. На столе стоял ноутбук, с экрана которого мне махала руками команда поддержки — тренирующиеся, как и я, специалисты, которые потом будут вести мой полет как «Центр управления полетом», или «Земля».
— Поздравляю, Дарья. Ты прошла тест. Теперь ты основной кандидат на полет, — сказала незнакомка.
— То есть как основной? — я не сразу поняла, о чем речь. Отвлекалась. Гадала, видела ли мое голое дефиле команда поддержки. — А что, еще и неосновные есть? Огласите весь список, пожалуйста.
Оказалось, что неосновные были. Вместе со мной были отобраны еще девять девушек, которые постепенно отсеивались на пройденных мной этапах. Кто-то не прошел медосмотр, кого-то тошнило в невесомости, кто-то отказался нырять. До тренировок по программе удаленного управления добрались четыре кандидатки, включая меня, но две девушки не прошли финальный тест, отказавшись выполнять идущую против их принципов команду.
Принципы, кстати, у всех были разными. Мою дублершу, например, купальник было сложней заставить надеть, чем снять. Так ей пришлось съесть паука. Тут, как я понимаю, главное было переступить через свой главный страх, доказав, что ты не забьешься в истерике, а будешь в любой ситуации четко выполнять команды Земли.
И именно это я и доказала. Получается, я полечу на Луну, потому что вовремя сняла купальник. Кому расскажи — обязательно неправильно поймут.
* * *
— Они тут под холмами. Я слышу их шепот, — шепот Гриссома был полон какой-то нездоровой, болезненной радости. Он шептал, отчаянно переигрывая, словно плохой актер в уличном театре.
— Гриссом, ради всех святых, прекрати молоть ерунду, — Роджер Чаффи, напротив, если судить по голосу, был в состоянии, близком к панике, — попытайся собрать пульт и стартовать. У тебя кончается воздух!
— Если прислушаться, можно разобрать слова. Это песня.