Но Хельга не сопротивлялась. Она даже не пыталась закрыть окровавленное лицо руками. Она спокойно висела, чуть слышно повторяя: «Я это заслужила». Услышав это, я тут же остановилась. Какой смысл бить человека, который считает, что он этого заслуживает? Я мстительница, а не палач.
— И за меня — живи и помни, — сказала я, ударив в последний раз, просто чтоб как-то закончить эту неприятную сцену, — если еще раз запустишь в меня атомной бомбой, убью.
— Я уфе поняла, фто это бефполезно, — ответила Хельга, вытаскивая изо рта выбитый передний зуб, — нафо было фодоротную бомбу брать.
Ответить я не успела, так как в этот момент до нас с Хельгой дошло, что окружающий нас шум драки и не думает прекращаться. Я повернула голову и увидела, что члены команды Хельги тоже участвую в драке: высокий Раджетти обхватил руками и душит низенького толстячка Пинтела, который, в свою очередь, методично лупит его локтями.
— А это еще что? — спросила, остолбенев я. — Раджетти, ты что, увидел, что я в меньшинстве и решил уравнять шансы? Большое спасибо, но Пинтела я и сама поколотить могу. Когда и если захочу.
— Н-н-нет, — заикаясь закричал Раджетти, — капитан п-п-предупредила, чтобы мы не вмешивались, если ты на неё нападешь. А П-пинтел разнимать вас полез.
От этих слов мне стало очень не по себе. Мало того, что я агрессивная дура, так я еще и дура предсказуемая. Я обернулась к Хе, ища у неё поддержки. Капитан висела над нами, уцепившись ногой за переборку, и аккуратно ела что-то из пакетика.
— И это всё? — сияя довольной улыбкой, проговорила она, добавив: — Хельга, три балла за выдержку. Даша, четыре балла за командный дух. Раджетти, пять баллов за верность капитану. Пинтел, ноль баллов за самоуправство. Приберешь тут всё.
И бросила Пинтеллу тряпку.
Я услышала легкое покашливание, и тут до меня дошло, что я всё еще вишу, обхватив Хельгу ногами. Я отцепилась и отлетела в сторону, к переборке. Разорванные и окровавленные бинты на руках змейками вились вокруг меня. И в этот момент, когда я просто не знала, куда себя деть от стыда, корабль наполнил треск и шипение входящего соединения:
— ЛУНА ВЫЗЫВАЕТ ДАШУ! ЛУНА ВЫЗЫВАЕТ ДАШУ! ЛУНА ВЫЗЫВАЕТ ДАШУ!
Я, не рассуждая, прыгнула к пульту, втопив клавишу ответа.
— Даша слушает.
— Даша жива! — крикнул в сторону от микрофона голос, в котором я без труда узнала Балбеса. Со стороны послышались перемежающиеся эхом восторженные крики.
— Да, я жива, я на «Страннике», добралась на старой СССРовской ракете. С Хе тоже всё в порядке, она около меня стоит, — закричала я, — а как вы? Вы все живы? Где вы?
— Мы все живы, — откликнулся Балбес, — и сейчас в Замке.
— Ну, ну, ну, рассказывайте, — закричала я, — что с вами произошло?
— Я даже не знаю, с чего начать… — восторженно отозвался Балбес, — тут, в общем, столько всего…
* * *
…Я записываю этот рассказ на диктофон, потому что у меня нет других способов зафиксировать для будущего случившиеся с нами события. На диктофон тоже нет большой надежды, но поскольку другое записывающее оборудование после ядерной атаки повреждено электромагнитным импульсом, диктофон — лучшее из того, что у меня есть.
Во время нашего бегства с «Чанъэ», впопыхах собирая вещи, я просто бросил его в металлический контейнер, куда Пэн перекладывал содержимое аптечки. В то время у меня было много других задач — демонтировать с пульта дублирующий механический переключатель, заменить баллоны с кислородом в скафандрах и прочие.
Но уже когда мы организовали свой промежуточный лагерь в разбитом американском модуле, я нашел время проверить диктофон и укрепить его клейкой лентой внутри шлема. Запись включается от звуков речи. Конечно, комментировать вслух каждое своё действие, мне несколько непривычно. Так что я просто представляю, что сейчас меня слушает друг, который по какой-то причине не видит меня, которому я рассказываю о каждом своём действии.
И этот мой воображаемый друг — ты, Даша. Именно поэтому я сейчас говорю по-английски. Ну и еще потому, что я сейчас представляю не только Китай, но и весь мир. Всё человечество. И можете называть меня тщеславным, но, если я погибну, я хочу, чтобы люди слышали мой голос, а не бубнеж переводчика. В том числе и на моей родине, так как письменный язык у нас один, а устных диалектов много, и далеко не каждый житель Поднебесной поймет мой кантонский. Поэтому английский. Решено. Про меня скажут, что я цифровой человек с Запада, но сейчас, когда я нахожусь на пороге величайшего открытия и страшного черного Замка одновременно, я прикрываюсь крышкой от кастрюли.