* * *
Боли не было. Наученная горьким опытом трех всплытий, я выпустила воздух из легких, оставив ровно столько, сколько смогла удержать. Все болезненные ощущения благополучно утонули в бушующей в моей крови адреналиновой буре. Единственное из доступных мне ощущений был леденящий холод, да и то, было непонятно, испытывала ли я его на самом деле, или вообразила, поскольку смотрела много фильмов.
Проплыв несколько метров по изогнутому коридору, я чуть было не вылетела из стыковочного узла в открытый космос. На угольно черном небе, сияло бесконечное множество звезд, направляющих в мою сторону свои злые, холодные лучи. Но я не обратила на эту красоту никого внимания. Мне было не до того.
Прямо передо мной, на расстоянии десяти метров, висел Ынха. Из-за своего открытого грузового отсека кораблик казался выпотрошенным ангелом, из развёрстого чрева которого торчит тоненькая, многосуставчатая рука манипулятора.
Без колебаний и лишних раздумий я прыгнула в его сторону, с силой оттолкнувшись ногами. Колебания и сомнения пришли позже, нагнав меня на середине пути. И тут-же сменились озарением. Я поняла, как я могу выиграть этот раунд. ОО подстроил всё так, что я у меня нет другого пути, кроме как доставить ему папку?
Так я её не доставлю. «Не будет вам барабана», как сказал в похожей ситуации Котовский, Григорий Иванович. Веская причина поступить именно так у меня есть — мы договорились сыграть в Эвридику. И ОО свою часть договора не выполнил. Всё по честному.
Разрешив мучавшую меня проблему, я беззвучно рассмеялась и швырнула проклятую папку подальше. От себя, от Ынхи, и главное, подальше от Координатора. И с чувством глубокого удовлетворения, я наблюдала, извернувшись, как папка разлетелась на листки, ударившись о борт одного из составляющих МКС модулей.
Всё еще улыбаясь, я повернулась обратно, чтоб схватиться за расположенные внутри транспортного отделения направляющие. И тут-же ударилась лицом о металлический край проёма. С такой силой, что разбила скулу, разбрызгивая вскипающую в вакууме кровь.
Ничего этого, я, понятно, не помню. Не помню, как моё тело, ударившись о дно отсека, снова выплыло в космос, не позволяя люку закрыться. Как ведомая ОО механическая рука, дернувшись, было, за разлетающимися листками, вернулась ко мне, поймала за ногу и втянулась обратно в отсек, который наконец-то закрылся, позволяя включить подачу воздуха. Как Ынха, развернувшись на месте, со всей возможной скоростью понесся по направлению к Земле.
Я потеряла сознание от удара. И пришла в себя очень и очень не скоро. Уже на Земле.
* * *
Есть силы на порядок выше, слышишь?
Первая сцена после титров:
Четыре дня спустя: Море Дождей.
Багаж ожил, как только первый луч восходящего солнца озарил раскрытые от удара о грунт панели солнечных батарей. Первые несколько дней он просто лежал, заряжая свои поврежденные ночной заморозкой аккумуляторы. Потом сел, разгребя засыпавший его лунный песок. Несколько минут он задумчиво проверяя работу своих механических конечностей. Конечности были погнуты, но работали.
Багаж несколько раз повернулся вокруг своей оси, словно собака, пытающаяся понюхать собственный зад — его беспокоило сопло отработавшее своё реактивного двигателя, но попытки рассмотреть его предсказуемо не увенчались успехом.
В первый раз в своей короткой жизни Багаж не знал, что ему делать. Он сел, и несколько часов вслушивался в эфир. Эфир был пуст, только с севера доносились чуть слышные отголоски радиообмена. Багаж сделал стойку, поджав переднюю конечность.
У него снова была цель.
Вторая сцена после титров:
Четыре месяца спустя. Нижний уровень Страны Чудес — Лунного замка.
Внизу было холодно. Вне зависимости от того, день сейчас или ночь, температура лунного грунта на глубинах более метра никогда не меняется, застыв на отметке в −35 °C. И сейчас это было особенно заметно — Балбес поежился, наблюдая за тем, как из рта поднимается пар. Собственноручно сплетенная из местных древесных волокон парка помогала мало.
— Устье этого тоннеля было запечатано льдом сразу после разрушавшего Страну Чудес падения метеорита, — спокойно, словно проводя экскурсию, рассказывала Челси, не обращая внимание на бьющую её дрожь, — воздух нес влагу, которая оседала на стенах, превращаясь в лёд.
На женщине была такая же как и у Балбеса плетеная парка и плетеные сапоги, но этого было мало. Балбес подошел и обнял подругу.
— Когда я пробила ледяную пробку, я нашла эту полость, — Челси обвела рукой сверкающую в свете их фонарей ледяную пещеру, — Представляешь, как я была взволнована и воодушевлена? Здесь во льду сохранились образцы лунных животных и растений, которым сотни миллионов лет.
— А что пошло не так? — спросил Балбес, поняв по изменившемуся тону, что это история провала, — в чем был подвох?
— Только в том, что я не нашла ничего интересного. Биота та же самая. Тут были заморожены все те же виды, что я уже видела в верхних коридорах. Без каких-либо изменений.
— Это очень важно, — несмотря на холод, лоб Балбеса покрылся потом. Вечер внезапно перестал быть томным, — Челси, ты не могла ошибиться? Может это свежий тоннель?
— Нет, — сказала Челси, потом подумав добавила, — точно нет. Это не единственный обнаруженный мной запечатанный льдом тоннель. Везде одна и та же картина — все вмерзло в лед после удара метеорита. А почему это так важно?
— Из-за парадокса планктона, — ответил Балбес, — Если ты права, то в этой искусственной биосфере в неизменном состоянии миллионы лет существует неожиданно широкий спектр видов. А этого не может быть.
— Почему? — спросила Челси. Её больше не волновал холод.
— Это нарушает принцип конкурентного исключения — так как разные виды занимают одну и ту же экологическую нишу. При этом работающие на Земле способы обойти этот парадокс, когда существование схожих видом обеспечивается расхождением требований к среде, изменению образа жизни или, другими словами, разграничением экологических ниш видов — на Луне не работает. Среда-то здесь неизменна. Принцип Гаузе нарушен во все поля.
— А почему это так важно? — всё еще не понимая важности открытия, спросила Челси.
— Просто потому, что в каждом ухоженном саду есть садовник, Челси. Это не может быть естественный процесс — естественных процессов такой сложности и такой гибкости не бывает. Где-то здесь прячется разум.
И любовники оглядели сверкающую ледяными искрами поверхность пещеры уже совсем другими глазами.
Третья сцена после титров:
Четыре года спустя. Москва.
Что было дальше?
Я вернулась в Москву. Посредник повесилась в тюрьме.
Полагаю, что повесилась она, когда поняла, что утративший влияние и деньги Координатор не сможет ей помочь выбраться из заключения. Срок-то ей выдали пожизненный. Я ревела, как никогда в жизни — но что я могла поделать? От милой, умной, обаятельной Посредник осталась лишь небольшая банка пепла, которую мне, единственному человеку на земном шаре, которой было дело до Посредника, вручили в канцелярии Кунгурской колонии.
Стиснув зубы, я продолжила жить, развеяв прах Посредника над Камой. Прекрасная, величественная, холодная северная река. Уверен, ей понравится стать её частью.
После моего возвращения в Москву, о мне все удивительно быстро забыли. Что в общем, если рассуждать трезво, было предсказуемо. Не сумевшие меня посадить власти просто стерли меня из российской медийной реальности — новости о моём лунном полете не находились даже поиском на новостных сайтах, а на википедии был запрограммирован специальный бот, который стирал меня из списков женщин космонавтов, стоило какому-то наивному пользователю исправить несправедливость.