– Толя, ты себе не представляешь, как хорошо! Я всем девчонкам расскажу! Вот они обрадуются!
– А свадьбы зажать хотите? Я, как ваш всеобщий брат, этого не допущу! – Свиридов ужасно гневался, а Лера смеялась.
– Я тебя поздравляю. – он и тепло и ласково поцеловал Леру, – Желаю вам с Анатолием всяческого счастью и детишек.
– Спасибо, Толя. У нас у всех … ну, в разной степени готовности … к свадьбе … Но ты же все равно узнаешь первым.
– Вот и хорошо. Конечно, легкой жизни не будет, но Даша поможет …
– Да у нее самой … – Лера прикусила язык.
– Не болтай зря! А получится у них – так счастья им огромного!
– Ты знаешь?
– А у меня вопрос к тебе, вернее к вам всем тоже есть. И очень серьезный. Вы бывали в интернате много раз. Не чувствовали ли вы что-нибудь особенное там, в тех помещениях?
– Особенное? Что именно?
– Что угодно, любую мелочь. Сонливость, жажду, излишнюю веселость, желание уйти оттуда или наоборот … Все, что угодно. Спроси и сама подумай, хорошо?
– Я подумаю … Но все всегда бывало связано с мальчиками, мы скучали без них … Но каждую ночь …
Лера подумала, опустила глаза.
– Толя, я там каждую ночь вспоминала … отца Олега и как мне с ним было хорошо … в постели. Первые разы, когда мы туда поехали, это было так сильно, что … По-моему, примерно такие же чувства испытывали и остальные … Со временем все это, конечно, притупилось …
– Ты подумай, пусть остальные подумают. А потом поговорим. Это очень важно.
Днем им повидаться не удалось, но вечером, после того, как заснули мальчики и встретили приехавших, Даша выбежала к нему на улицу.
– Я одетая тепло, – сообщила она Воложанину и взяла его под руку.
Они молча бродили по дорожкам. Наконец Даша остановилась и повернула Воложанина к себе. Она стояла близко-близко, их губы были совсем рядом, а он обнимал ее за плечи.
– Юрий Николаевич, ну, когда же, наконец, вы меня поцелуете?
Губы ее были такие мягкие и теплые.
И она совсем не умела целоваться, но ей очень хотелось, и она училась – и брать, и давать …
– Фу, стыд-то какой – сама целоваться полезла, – отдышавшись сказала Даша и спрятала свое лицо у него на груди.
– Тебе кого стыдно – меня? Если тебе захотелось – так почему обязательно стыдно?
– Не знаю, Юрий Николаевич, только считается, что девушка не должна первая целоваться лезть … Что ж навязываться … А вдруг вы и не хотели вовсе?
– Ты же не лезла … А я стеснялся, да и побаивался тебя поцеловать … Я так думаю, что ты и влепить по физиономии неплохо можешь при случае.
– Могу, но ведь не вам же, Юрий Николаевич …– она подставила губы. – Ой, завтра губы распухнут, все увидят, вот сраму-то будет!
– Так в чем срам-то – в том, что ты целовалась с тем, с кем хотела?
– Ой, не путайте меня, Юрий Николаевич, все равно срам!
– И чего ты меня опять по имени-отчеству звать стала?
– Не знаю … – и она опять стала целовать его.
Воложанин обнимал Дашу и прижимал к себе, и ей даже просто стоять вот так было хорошо. И потом, лежа в кровати, она вспоминала, как он обнимал ее – сильно, но не больно, а очень ласково и приятно.
И опять вспомнились рассказы Вальки.
Старшая сестра Даши, Анна, слушала Вальку снисходительно – у нее был свой ухажер, и она, видимо, имела свое собственное мнение по данному вопросу. Даша же слушала Вальку жадно, но виду не подавала, а младшая, Надя, слушала открыв рот и все подгоняла рассказчицу возгласами.
– Ой, девоньки! – с упоением шептала Валька в очередной раз, устраиваясь между сестрами, – Мой-то сегодня чуть мне сиську не открутил! Во, смотрите, каких синяков наставил!
Она присела на полатях, задрала холщовую рубашку под самую шею, открыв полные груди. На левой груди темными пятнами выделялись следы пальцев.
– Так больно же! – не удержалась Надя.
– Мала ты да глупа еще такие вещи понимать! Зато сладко-то как! Как сожмет, так я вся и обмираю!
Она снова устроилась между сестрами.
– Мой-то достал билеты в кино, в клуб завода … Ну, поцеловались перед этим за сараем, пришли, сели … Светло – близко экран-то, а он мне пуговицы отстегнул и руку под шубейку запустил. Ну, и начал тискать … Целоваться-то неловко – все видно кругом, а он руку запустил … Да еще на ухо шепчет, что мол я скафандр что ли надела … – Верка прыснула. – А я свитер надела – в зале-то холодина, я знала; да лифчик я надела атласный, через него сосок-то хрен прижмешь! Но он все равно затискал меня так, что кино я толком и не видела … А потом все норовил прижать по дороге домой, еле отбилась … А хорошо-то как! – она погладила свои полные груди, вольно перекатывающиеся под рубашкой.