Его звали Адэхи. Говорил сносно, но мало. Удалось выудить, что в нем сильно разбавленная кровь вайандотов, которые в свою очередь были настоящими что ни наесть гуронами, да, теми самыми из книжек. Его имя означает — живущий в лесу, и после того, как мы познакомились поближе, могу заверить, что еще никогда я не встречал, чтобы имя так полно, так целостно характеризовало человека, или лесного духа, до сих пор не могу определиться.
Он согласился провести меня по очень живописному маршруту, ну как согласился, это была его работа, на деньги от которой он и жил. Однако мне кажется, что по-настоящему жил он в лесу, а вне леса ждал следующих экскурсантов, чтобы был повод вернуться домой. Брал он не всех (но большинство), меня так же не забраковал.
Маршрут был западнее озера Верхнего, а так как по этому озеру проходит граница штатов и Канады, то возможно в процессе путешествия мы совершали незаконный переход, но ни один пограничник (с собакой) нас ни разу не сцапал с поличным. Маршрут был круговой, вокруг горушки, если и проигрывающей по красоте Маттерхорну, то совсем не много. Рассчитан на три ночевки, первая и вторая у речки, вдоль которой и шли весь второй день, у речки называние в три слова, я не стал запоминать, просто называл речка так как никаких других на маршруте не было. Третья ночевка в лесу, в последний день возвращались в исходную точку к обеду или позже.
Это путешествие я совершаю минимум один раз в году, с того первого раза по настоящее время. В начале сопровождал меня Вигго, мог бы и Калеб, но я всегда выбирал его, в таких путешествиях с ним было как то, уютнее что ли. Потом уже девочка, но Адэхи заболел раньше, и мы уже ходили вдвоем без него. Индеец слег в одну из зим, я его конечно нашел, предлагал помощь, но он решительно отказался, сославшись, что наконец пришло его время. Я продолжал навещать его каждый раз, как приезжал на тропу, но по нему было видно, что удовольствие ему это совсем не доставляет, наверно какая-то особая индейская гордость не позволяла ему представать перед взором своих друзей в таком состоянии. Надеюсь, он не сильно мучался.
Не могу четко сформулировать, что именного такого особенного в этом месте. Какой-то дух древней торжественности, чистоты, незапамятности, сейчас скажу банальщину — место с особой энергетикой, черт возьми, был бы Гоголь, он бы нашел нужные слова. Возможно, заберись я в сибирскую таежную глушь, может еще и не такую былинность обнаружил, но что-то не охота. Скажу только одно, после этих четырех дней, перерождаешься как с ног на голову, чакры вычищаются до младенческого состояния.
Путешествие начинается на рассвете. В закоулке дороги бросаем машину, которую, кстати, еще ни разу не вскрыли, индеец всегда уже нас ждет, впечатление такое, что он тут ночевал. Мы экипируемся под завязку, а Адэхи … сейчас опишу. На нем кожаная куртка-пальто, явно ручной работы, непонятные штаны, и еще более непонятные ботинки-сапоги тоже не из магазина, за спину приторочено свернутое одеяло и на этом, собственно, все. Учитывая, что уже в момент нашей первой встречи он явно был пенсионного возраста, с грязными седеющими волосами, сколько ему было лет, он так и не смог ответить, выглядел он как типичный асоциально-маргинальный уличный элемент, каких в америке на каждом шагу по несколько штук. Но что-то гордое, наверное, доставшееся от предков, говорило — не суди меня по внешнему виду, не совершай ошибки.
Наша экипировка — верх совершенства последних научных разработок в области выживания и тактического боя. Начиная от индивидуальной трекинговой обуви, костюмов, обеспечивающих комфортное существование в условиях умеренного климата, различных систем ношения, и даже шляпы с антимаскитной сеткой. Я несу палатку и наши спальники, Вигго все многочисленное остальное, что может скрасить походную четырехдневную жизнь двух взрослых мужчин, включая топор и лопату, не иначе на случай внезапного зомби апокалипсиса. Адэхи уважительно причмокивает языком.
Мы вооружены, потому что на вопрос водятся ли здесь опасные хищники, индеец кивнул и перечислил здешних обитателей — и волки, и медведи, и рыси, и вепри и всякое еще по мелочи. Я страстный любитель оружия, и самородки из моей мастерской не перестают меня поражать своей смекалкой. В нагрудном специальном подсумке у меня прячется сложенная бесшумная снайперская винтовка, за основу которой взят популярный ВСС Винторез. Ствол, он же глушитель, переламывается на сто восемьдесят градусов вверх у своего основания, приклад телескопический в собранном состоянии прижимается к рукояти, электронный оптический прицел интегрирован в корпус. Изготовленная из революционных материалов, в снаряженном состоянии (обойма на десять патронов) вес чуть более килограмма, длинна в сложенном состоянии около тридцати сантиметров. Боеприпас тоже необычный, гильза полимерная, порох заменен на более эффективное вещество. В боевую готовность винтовка приводится в считаные секунды в три приема: выдернуть из подсумка, разложить ствол до щелчка, отжать кнопку вытянуть приклад, к бою готов, до трехсот метров я не промахиваюсь. В последствии, эта винтовка заменилась (так же как Вигго в свое время на инновационную девочку) на оружие по системе пушки Гаусса, которая била зверя насквозь, тем самым проблема поломать зубы об пулю была окончательно решена. У Вигго, так же в нагрудной кобуре, вариация на тему дизерт-игл в пятидесятом калибре, но зверский по мощности боеприпас мог запросто не просто прострелить, а оторвать голову медведю, при том издаваемый звук выстрела должен был поднять по тревоге местное отделение национальной гвардии. Назначение всей этой роскоши — я настреливаю мелкую дичь и птицу на жареху, Вигго — готов к встрече с разъярённым хищником. Медведей мы действительно неоднократно встречали, но у них обычно был такой вид, что они нас боятся больше, чем мы их, и кстати правильно делают.