У Адэхи был просто ножичек, но с костяной рукояткой (не иначе заговоренный), немного изогнутое лезвие сантиметров пятнадцать, в кожаных ножнах с традиционным орнаментом, хранился арсенал где-то за пазухой. Он им чистил разные корешки, потрошил рыбу, разделывал тушки, нарезал ветки для ночного навеса и подстилки, однозначно незаменимая в хозяйстве вещь.
Живущий в лесу возвращался к себе домой, а мы были его гости. Неспешно, даже как-то торжественно, он вел нас по роскошным залам, просторным прихожим, захламленным кухням, уютным спальням, то мы выходили на широкую террасу, то ныряли в таинственный погреб. Никаких комментариев не было, только неприметный поворот головы, да лишь вскользь брошенный жест. Вот тут чесался о ствол сухой сосны медведь, здесь ночная лежка оленей, а это изрытая полянка любимое место шумной семейки местных хрюшек, поэтому давайте-ка здесь не задерживаться, и обходить надо по той стороне оврага.
Мои пристрастия к охоте он не одобрял, но и не противился, просто молча дожидался, пока я закончу утолять жажду убийства. Мне кажется, захоти он добыть дичи, или хотя бы подсказывал мне, легко можно было бы обеспечить едой какой-нибудь небольшой поселок. Огонь тоже разводил он, просто мимоходом подобрав пару камешков, высекал искру в щепотку какого-то мусора, так же отщипнутого от чего-то проходя мимо, и вот уже бездымно тлеют багровые угольки. Показывал Вигго куда закидывать крючок с насаженным жуком, подобранным тут же на берегу. Доставал из-за пазухи собранные по дороге благовонья и специи. Рутинная бытовая даже не суета, а церемония, знаменующая приближение главного действия — вечерних посиделок у костра, исконного обряда разделения пищи, духовного сплочение в единую группу, семью.
Историям, рассказанным в тусклом свете лесного закаты не было числа. Их происхождение было так же туманно как обязательная вечерняя дымка в камышах, то ли это его истории, толи его отца, а может и какого-нибудь древнего пращура. Они были и смешные, и поучительные, и бездонно философские, и по-детски наивные, с подтекстом и без, несущие великую мудрость или просто чтобы подыграть сытой отрыжке. Неразговорчивый и угрюмый в городке, у костра он превращался в радушного хозяина и балагура, тактичного рассказчика, и внимательного слушателя. В его рассказах все было живое, не лишенное чувств, страстей, понятных человечьих слабостей. Деревья и животные с незнакомыми, режущими ухо именами совершали великие подвиги, и мелкие пакости, предотвращали вселенское зло, и крали невинные души.
Поднимались с первыми лучами солнца. Впоследствии я так же взял это себе за правило, в этот момент пробуждаешься не только ты, пробуждается сама природа. Земля, деревья, животные, насекомые, все в едином порыве вдыхают жизнь в новый день. Возможно, для кого-то этот день будет всей его жизнью, может его первым днем на этом свете, а может последним. Раскручивает листья папоротник, вылезает погреться на солнце ящерица, лес наполняется стуком, скрипом, щелканьем и прочим эзотерическим кваканьем. Адэхи, конечно, уже не спит, тихо сидит повернувшись к солнцу, ждет пока мы начнем свою нелепую возню.
Да, это лирика, но она живая, настоящая, противопоставленная суровой прозе реальности. Оборотная сторона этого меркантильного мира, с его целевыми задачами, бизнес-планами и показателями эффективности. Та, что уж точно не наполнит смыслом вашу жизнь, но опровергнет смерть. Какова бы жизнь не была, в ней нет ничего, за что бы стоило умереть.