Я словно в лабиринте. Вторая дверь ведет в кухню. За кухней маленький коридор. Оттуда выход в просторную, светлую столовую.
Под люстрой большой круглый стол. Стулья с высокими спинками, в светлой обивке. За широкой стеклянной дверью вторая комната. В глубине столовой французское окно, за ним терраса.
Сад маленький, но густой. По обе стороны кусты образуют неплотную изгородь, кудлатые ветви свешиваются на соседний участок. С террасы на лужайку ведут три ступеньки. Над каменным бассейном плакучая ива. Позади ряд домов, ничем не отличающихся друг от друга.
Вхожу в гостиную. Женщины следуют за мной как тень. Фру Хансен бдительно следит за пришельцем. Девочке страшно. Гостиная разделена на две половины. Просторная комната. Часть мебели размещена у окна, смотрящего в сад. Другая сосредоточена вдоль длинной стены, прямо против столовой. В другой, короткой стене раздвижная дверь, за ней кабинет, где стоит большой письменный стол. В гостиной несколько картин маслом. Над диваном гигантская морская баталия. Чуть подальше зимний пейзаж. И еще несколько рисунков. На одном женщина за прялкой. На другом Мартин Ферн в молодости. Подхожу к своему портрету. Горькая складка у рта. Пытаюсь изобразить эту складку на своем лице.
Брожу по квартире. Все те же косые взгляды.
— Я хотел принести вам цветы…
Никакого ответа.
— Но они отказались мне их продать… чепуха какая!
Фру Хансен солидно кивает.
Большой книжный шкаф с застекленными полками. Подхожу к шкафу.
Классики в кожаных переплетах. Бьёрнстьерне Бьёрнсон. Ибсен. Ли. Йоганнес В. Йенсен.
— Нам звонили из санатория! — неожиданно сообщает фру Хансен.
— Вот как!
Стоя в дверях между комнатами, она неотвязно следит за мной. В ее позе настороженность. Словно она готова бежать, как только Мартин Ферн сорвется с цепи.
— Что сказали вам в санатории?
— Что вы сбежали!
— Да, я и вправду сбежал!
Девочка стоит, прислонившись к дивану. Большие глаза полны страха.
— Ты Лина?
Она кивает.
— Здравствуй, Лина!
Глядит на меня.
— Где Фредерик?
— Ушел играть в теннис…
Чуть погодя:
— Зачем ты пришел домой?
— Хотел посмотреть квартиру Мартина Ферна…
— Говорят, ты болен?
— Я совершенно здоров.
— А разве ты не страдаешь… потерей памяти?
— Страдаю…
— И ты теперь не знаешь, кто ты такой?
— Говорят, что я Мартин Ферн. Как ты думаешь… правда это?
Она кивает.
Как-то неловко врываться в этот дом. Все здесь словно чужое. Да и нравится ли мне здесь?
В доме порядок и чистота. Под диваном ни пылинки.
— Неужели я так похож на Мартина Ферна?
Лина не отвечает.
Фру Хансен, напротив, выступает вперед. Словно актриса, дождавшаяся своего выхода.
— Доктор из санатория велел позвонить, как только вы заявитесь.
— Это не обязательно…
— Но доктор мне так велел! — упрямо повторяет она.
Она направляется в кабинет. Там на письменном столе телефон.
— Вы куда?
— Хочу позвонить в санаторий!
— Не смейте!
Она приближается к своей цели.
— Я сказал: не смейте звонить!
Она останавливается. Скрещивает на груди руки.
— Как ты думаешь, стоит меня бояться? — спрашиваю я у Лины.
Ответа нет.
— Скажи, ты меня боишься? — повторяю я.
— Я… я не знаю!
— Неужели ты меня боишься?
Она опускает глаза.
— А Мартина Ферна ты боялась?
Тут вмешивается фру Хансен.
— Вам не следовало бы задавать ребенку столько вопросов, господин Ферн.
— Почему?
— Мы обещали позвонить в санаторий!
— Ответьте мне сами… были причины бояться Мартина Ферна?
— Сплошь и рядом вы бывали весьма несдержанны…
— Это когда он напивался?
Ответа нет. Прохаживаюсь по квартире, разглядываю мебель. Проведя по столу пальцем, смотрю, нет ли пыли. Фру Хансен поджимает губы. Она стоит в дверях, скрестив на груди руки. Сажусь на диван, достаю сигареты. На столе стеклянная оранжевая пепельница. Непохоже, чтобы ею когда-нибудь пользовались.
— А что, Мартин Ферн бил посуду?
— Я не намерена с вами об этом говорить! — отвечает фру Хансен.
Иду в кабинет. На столе плотный лист зеленой бумаги, вправленный в тисненый кожаный футляр. Над письменным столом маленький бар. Подхожу к нему, берусь за ручку.
— Там ничего нег! — говорит фру Хансен.
Лина вошла следом за мной в кабинет. Фру Хансен стоит в дверях. Стража.
— Значит, бар пустой.
— Да. Госпожа не хотела держать в доме спиртное после того случая…