— Я с вами не знакома! — повторяет она. — Я знаю только то, что я слышала!
— А что вы слышали?
— Этого я не скажу!
— Наверное, что-нибудь не очень лестное?
— Н-да, — отвечает она. Выходит за порог и оттуда смотрит на меня испытующим взглядом. — Говорят, что-то мешало вам наладить жизнь… Или кто-то…
— Мартин Ферн! — объявляю я.
Она захлопывает за собой дверь.
Время идет, тянется не спеша. Медленно уползает вечер. Текут долгие минуты. Но я не чувствую скуки. Я вообще не знаю, как это можно скучать. Руку, значит, я повредил… Но я ничего не чувствую.
Сидя в кресле, закуриваю вторую сигарету. За моей спиной — окно. С улицы доносятся голоса. Далекие такие. И еще за окном птицы. Солнечные квадратики на полу медленно уплывают влево.
Вот так я и сижу. Жизни моей уже два часа. Ничего у меня не болит. Меня хотят уверить, будто я Мартин Ферн. В моем бумажнике пятьсот сорок пять крон. И еще кое-какая мелочь. Связка ключей. В заднем кармане — расческа. Носовой платок. Перочинный нож с перламутровой ручкой.
Я сижу в комнате, а время между тем идет. Мартин Ферн. Зайдя в ванную комнату, подхожу к зеркалу. Знакомое лицо. Темные волосы. Высокий лоб. Серо-голубые глаза. Что видят эти глаза? Что они хотели бы видеть? Нос слегка свернут вправо. На самом деле, значит, влево. Интересно, где это мне своротили нос? В драке? Или же на футбольном матче?
Возвращаюсь в комнату. Я еще ни разу не смотрел в окно. Внимательно изучаю комнату. Книги. Приемник. Включаю радио. Вечерний концерт. Гайдн. Снова выхожу в ванную. Поглядеть на Мартина Ферна. А он глядит на меня. Нравимся мы друг другу? Он мне совсем чужой. Я ничего не имею против него. Просто он мне совсем чужой. Лицо — кусок глины. Что захочу, то и вылеплю! А ну-ка, Мартин, рычи! И он рычит. Улыбнись! Он улыбается. Смейся! Он смеется. Плачь! Он плачет. Зачем ему все это? Он повторяет мои движения. Все время повторяет.
Я раздеваюсь. Вроде человек, как все. Став на крышку унитаза, разглядываю отражение Мартина Ферна в зеркале. Сложен он как будто неплохо. Разве что немного выдается живот. Как у всех, кто привык разъезжать на автомобиле. Бицепсы хорошо развиты, правый крупнее левого…
Снова напялив на себя одежду, остаюсь у зеркала. Надо же испробовать разные роли. Сердитый человек. Вот сейчас ты сердишься. Мартин Ферн был сердитый человек. «Как вы смеете такое предлагать? — говорит он. — Я этого не потерплю!» А теперь он униженный проситель: «Ради бога простите меня! Я больше не буду». Сальная личность: «Хотите, расскажу анекдот про монашенку и матроса?» Хватит. Важный господин. Генерал: «На рассвете приказываю вам атаковать высоту четырнадцать. Разгромить врага и сбросить его в море». А вот Мартин Ферн — любитель искусства.
Интересно, какой у меня голос? Мне трудно разобрать, как он звучит. Какой он, высокий, пронзительный или низкий, глубокий? Возвращаюсь в комнату, беру с полки книгу. Старое издание пьес Шекспира. Том первый. Ромео и Джульетта! Пролог:
Издано в Хадерслеве 22 декабря 1860 года. Остальные тома отсутствуют.
Я так и не могу разобрать, как звучит мой голос. Читаю первые четыре строки пролога — попеременно как сердитый человек, печальный, хмельной, веселый. Я не в силах определить, какой из этих голосов мой. Вообще-то мне это безразлично. Я ни минуты не стою на месте, все время мечусь взад-вперед. К зеркалу, оттуда назад, к креслу, потом к письменному столу, наконец кидаюсь к тахте. Мотаюсь взад-вперед. Суета, говорит Мартин Ферн. А мне все равно.
Я уже разгадал его слабости. Вялость, которая раздражает меня. Духовная леность. Он не хочет, чтобы его разгадали.
— Что с тобой, Мартин Ферн? — спрашиваю. Но из него слова не вытянешь.
Снова вынимаю карточку женщины у окна. А как ты насчет женщин? — спрашиваю у Мартина Ферна. Хотелось бы мне обладать вот этой?.. Трудно представить себе, что можно переспать с той, что на снимке. Но уж, верно, я как-то связан с ней — иначе Мартин Ферн не таскал бы с собой ее фото. Может, это его жена! Верно, и не сосчитаешь, сколько раз он с ней спал. Обычное дело для него, но как все это волнует меня!
Снова беру ручку и лист бумаги. Грызу ручку, начинаю писать: «Мартин Ферн сидит в комнате». За стенами комнаты простирается мир. Может, там не хватает одного Мартина Ферна!
А может, никто и не вспоминает о нем. Может, его никогда и не было на свете.