Первой жертвой этих «чисток» стал Эдрик Стреона, остававшийся эрлом Мерсии: в 1018 г. он был демонстративно убит (фактически, казнен) во дворце Кнута, в присутствии короля и его приближенных, а тело его было с позором выброшено за городские стены[217]. Это было сделано в назидание всем присутствовавшим; для этики военной знати раннего средневековья, основывавшейся на личной преданности вождю, были важнее не практические результаты предательских действий Стреоны (как раз выгодных датчанам), а факт измены сюзерену, свидетельствующий о моральной неблагонадежности данного вассала и, соответственно, невозможности на него положиться. Схожая участь постигла, как упоминалось выше, и эрла Нортумбрии Утреда, также занимавшего в годы войны двойственную позицию. Были подвергнуты репрессиям или отправлены в изгнание бывший эрл большей части Уэссекса Этельверд, новый эрл Мерсии Леофвин, ряд других магнатов, чем-либо неблагонадежных с точки зрения новой власти. Страна в целом подразделялась теперь всего на 4 эрлства: Нортумбрию, Мерсию, Восточную Англию и Уэссекс. Последний Кнут взял под свое непосредственное управление как важнейшую в экономическом и стратегическом отношениях часть страны, а эрлами остальных областей стали скандинавские магнаты из окружения Кнута: в Нортумбрии — норвежец Эрик, шурин Кнута, а с 1033 г. — англо-дан Сивард; в Восточной Англии — Торкель Высокий; в Мерсии — норвежец Хакон[218]. В начале 20-х гг. в отдельные эрлства были выделены уязвимые в военном отношении пограничные районы: Глостер и Херефорд на уэльской границе и приморский Кент. Эрлами первых двух стали даны Эглав и Раниг (оба — активные участники завоевания Англии), а второго — англосакс Сиред[219]. Таким образом, на первом этапе царствования Кнута в среде высшей светской знати наблюдалось преобладание скандинавов, притом из числа новоприбывших.
Однако, вскоре ситуация стала меняться в пользу англосаксов. Постоянные новые кадровые перетряски выдвинули англосаксов на должности крупнейших эрлов: Годвина — в эрлы Уэссекса (с 1020 г.), Леофрика — в эрлы Мерсии (с 1028 г.). Оба этих магната являлись наследниками могущественных аристократических фамилий, заняли при дворе видное место и, в конечном счете, превратились практически в наследственных герцогов, вместе с Сивардом определявших внутреннюю политику королевского двора после смерти Кнута (1035) и на протяжении всего царствования Эдуарда Исповедника (1042–1066)[220]. Непомерный рост влияния этих людей можно отнести, в принципе, к упущению Кнута в политике кадровых назначений, ведь, как отмечает Лоусон, «чистки» и перестановки, регулярно проводимые Кнутом, имели своей целью предотвратить появление возможных конкурентов в сфере власти из среды высшей знати, укрепление королевского единовластия[221]. Кстати, с этой же целью Кнут в самом начале своего царствования избавился от легитимных претендентов на престол со стороны уэссекской династии: в 1017 г. был убит брат Эдмунда Железнобокого Эдвиг — единственный потенциальный лидер сопротивления новой власти, и были отправлены к шведскому двору дети Эдмунда[222]. Но главное заключалось в том, что королевский двор к 1030-м гг., как отмечает П. Стаффорд, стал англосаксонским по своему составу[223].
Такова была ситуация в высших кругах правящей элиты Англии. Что же касается массы рядовых представителей знати, пришедших в Англию с Кнутом, то критерием их, так сказать, оседлости на новой родине может служить их землевладельческий статус, поскольку, по логике, именно это являлось источником средств к существованию для воинского сословия в аграрном по своей экономической сущности обществе. Однако здесь-то мы и сталкиваемся со спецификой «северного феодализма», если это можно так назвать. Для него были характерны ненаследственно-служилые, индивидуальные формы, основанные на личной преданности вождю и службе за материальное вознаграждение, пожалования «кормлений», участия в сборе дани (русское полюдье, норвежская вейцла, и др.), да и феодальная иерархия как таковая сложилась лишь на уровне различий между крупными и мелкими феодалами, власть которых над населением напоминала скорее покровительство, нежели развитые феодальные отношения[224]. Завоевание Англии Кнутом не сопровождалось конфискацией земель у англосаксов и раздачей их датским воинам. Последние служили либо за вознаграждение в виде ценной добычи и денег, как армия, распущенная Кнутом в 1018 г., либо на основе кодекса личной преданности королю, в сочетании с соответствующим жалованьем, как хускарлы — по сути, личная дружина короля, либо просто за деньги в качестве наемников, как экипажи боевых кораблей (литсмены, бутскарлы)[225]. Современные исследования в области локальной истории, археологии, генеалогии, впрочем, показывают, что раздача земель датчанам все же имела место; но, во-первых, процент датчан-землевладельцев, получивших свои земли при Кнуте, был ничтожно мал, а, во-вторых, это были по преимуществу ранее пустовавшие земли, поэтому ущемления интересов англосаксонских владельцев при этом не происходило; особенно много датчан было поселено на границе с Уэльсом, вероятно, с целью укрепления ее обороны против набегов бриттов[226]. Анализ грамот эпохи Кнута показал, что из 110 встречающихся в них имен тэнов (то есть, рядовой знати, рыцарства в континентальной терминологии) лишь 40 — скандинавские, причем из них еще значительную часть составляют имена людей англо-скандинавского происхождения — коренных уроженцев Англии, чьи предки поселились здесь задолго до Кнута[227]. Таким образом, поскольку в процессе оседания новой волны пришлой скандинавской знати в Англии имущественного ущерба для англосаксов не возникало, отсутствовал и один из важнейших поводов к сопротивлению пришельцам. Как мы увидим далее, ситуация в случае с нормандским завоеванием Англии будет совершенно обратной.
218
ASC // EHD Р. 225, 227–228;
224
История Европы. Т. 2. С. 31, 189;
225