Результат этого завоевания был взаимовыгодным и для Англии, и для датско-норвежских владений Кнута. Кнут не случайно короновался именно в Англии и сделал ее политическим ядром новой державы, да и пребывал там большую часть времени. Англия была наиболее развитой частью последней в экономическом и культурном отношении. Английская монетная и административно-территориальная системы служили образцами для подражания в скандинавских странах; английские клирики, английские церковные традиции оказали влияние на процесс христианизации Дании и Норвегии. Вместе с тем, Англия оказалась в эпицентре оживленных торгово-экономических связей, охватывавших весь «мир викингов», что способствовало процветанию ее экономики, городов. Одним же из наиболее существенных факторов, цементировавших эту интеграцию, была «интернационалистская» внутренняя политика Кнута, оптимальная для успешного строительства империй. Сглаживание возможных этнических противоречий под эгидой сильной королевской власти и соответствующего законодательства обеспечило Империи Кнута внутреннюю стабильность, по инерции еще сохранявшуюся после его смерти, но в конце концов вновь сменившуюся потрясениями. Думается, если бы Кнут прожил дольше или имел бы достойного преемника, у англо-скандинавской державы был бы еще немалый потенциал для развития и благополучного существования.
Нормандское завоевание тоже не было чем-то фатальным и неизбежным для Англии, как утверждали историки первой половины XX в. Это мероприятие, грандиозное по замыслу, удалось, во-первых, благодаря незаурядной политической воле, военно-организаторским и дипломатическим талантам Вильгельма Завоевателя, обеспечившего себе поддержку папства и континентальной Европы, а, во-вторых, вследствие политической и этнокультурной раздробленности Англии, что также было успешно использовано Вильгельмом в своих целях.
Завоевание отнюдь не исчерпывалось победой нормандцев в битве при Гастингсе в 1066 г. и последующей коронацией Вильгельма в Вестминстере. Оно длилось несколько лет и было сопряжено с ожесточенными боевыми действиями, поэтапно охватывавшими все новые области страны, присоединяемые Вильгельмом. Активная военная поддержка, предоставляемая англосаксам — противникам Вильгельма соседними государствами (прежде всего кельтскими и скандинавскими), придавала конфликту еще более широкий масштаб.
После завоевания очередной области Англии начиналась ее франконормандская колонизация, постепенно охватившая всю страну. В результате этой колонизации, во-первых, иноземная элита, вытеснившая в ходе завоевания англосаксонскую, встала у руля управления английским государством и обществом, «впитав» в себя остатки англосаксонской знати и, вместе с тем, постепенно «растворившись» в англосаксонском этническом большинстве; новая, англо-нормандская знать, особенно ее средние и нижние слои, через два-три поколения была уже не столько нормандской, сколько английской по своему этническому самосознанию. Во-вторых, новая власть, опиравшаяся на эту элиту, продолжала решать те же задачи, что стояли и перед прежними англосаксонскими королями (централизация страны, борьба с внешними врагами, и т. д.), притом на качественно новом уровне. В недрах военизированного англо-нормандского государства, возникшего в результате завоевания и колонизации страны, вызрела новая система управления, отличавшаяся и от англосаксонских, и от нормандских прототипов. Сильная верховная власть, отсутствие феодальной анархии, служба всех феодалов королю и государству, с одной стороны, и сохранение англосаксонских традиций самоуправления, военной организации[502] — с другой; таким своеобразным путем начала развиваться Англия в результате англо-нормандского синтеза. Кроме того, политическое объединение страны способствовало этнической консолидации населения Англии в единую народность.
Вместе с тем, существовали и альтернативные варианты исторического развития, не реализовавшиеся из-за чисто случайных, субъективных факторов. Замысел Вильгельма мог не удаться в чисто военном плане. Случайный шторм мог рассеять нормандский флот в Ла-Манше, случайная стрела — убить самого герцога на поле боя; исход битвы при Гастингсе мог сложиться не в пользу нормандцев; наконец, англосаксонская оппозиция, располагавшая значительными военными силами, имела реальную возможность препятствовать установлению нормандского контроля над обширными территориями на окраинах страны — прежде всего в Нортумбрии, а при более интенсивной поддержке со стороны союзников (кельтов, викингов) — ив Восточной Англии, и на крайнем Юго-Западе. Еще Стентон считал, что после Гастингса существовала возможность раздела страны, почти как во времена вторжений датчан — на Юг (Уэссекс, часть Мерсии), быстро покоренный Вильгельмом, и Север, остававшийся в руках англосаксов. Похожую идею высказывает Рассел, считающий, что даже Юг мог сопротивляться в случае, если бы Гарольд— признанный вождь Уэссекса — не погиб при Гастингсе[503].
502
Успехи английского оружия в войнах XII–XV вв., в том числе в Столетней войне, во многом были следствием сильной организации пехоты, базировавшейся на традициях прежнего англосаксонского ополчения, в свою очередь, являвшегося детищем хорошо развитой (по происхождению древнегерманской) системы самоуправления. Подробнее об этом см.: