Вновь поворачиваюсь к Дюку.
– Дюк, братишка, а ты мне хоть лопату-то выдашь?
Некоторое время мы буравим друг друга глазами.
– Знаешь, если бы я более близко был знаком с термином «лопата», то наверняка оценил бы твою шутку, – наконец бросает он. – Ты так ничего и не понял. Это не казнь, а изгнание.
Вот как. Но почему…
– Лишение тебя физического тела в результате действий одного из членов экипажа или Капитана для нас неприемлемо. Это может создать опасный прецедент, ставящий под угрозу выполнение миссии.
А оставить члена экипажа голяком на необитаемой планете – это, конечно, на прецедент не тянет.
– Однако, после того, что ты сделал, Капитан счёл твоё дальнейшее пребывание на борту корабля опасным для себя и для других членов экипажа.
Твой Капитан – всего лишь бездушная железка, которой плевать на всё ровно настолько, что она визуализирует себя мигающей лампочкой с динамиком и микрофоном. Интересно, я бы реально смог ему угрожать? Добраться до его железных мозгов и вскрыть их? Ой, ну вот зачем я это подумал, а?
– Капитан побеседовал с каждым членом экипажа в отдельности. Твоё изгнание было общим решением.
Что Капитан умеет хорошо, так это приводить железные аргументы.
Итак…
– А я до сих пор не понимаю, зачем ты это сделал.
Зачем? Ах, ты не понимаешь, ЗАЧЕМ?
Дюк щурится и словно бы отшатывается от моего ментального вопля. Ух ты, я могу на него мысленно орать. А он на меня − нет. Но, наверное, я опять это делаю зря.
Хорошо, буду говорить с ним вслух. И постараюсь грамотно аргументировать свою пози… Стоп! А для чего всё это? Он же всё равно сейчас улетит, а меня оставит на этой планетке с голой ж… Да ещё и издевается − вон какую страдальческую гримасу скорчил!
− Гнев идёт после отрицания. Но в твоём случае им будут пропитаны все стадии. Ты так и будешь зацикливаться, пока не поймёшь, что никто не желает тебе зла. И либо ты смиришься, либо гнев тебя окончательно отравит.
− Это Капитан надоумил дать мне дельный совет на прощание?
− Твой опыт интересен всему экипажу, не только ему. Мы проследили твои метрики с того момента, как тебе в первый раз (по ошибке, разумеется) проинсталлировали чужую библиотеку. Поначалу ни Капитан, ни кто-либо ещё не придавали особого значения тому, что ты продолжил как бы случайно исталлировать себе неподходящие базы знаний, задаёшь Сегментам странные запросы и забавляешься с абстракциями, пытаясь сочетать несочетаемое. Капитан стал пристально наблюдать за тобой, когда ты начал заливать в себя информацию целыми блоками из различных областей знания. Ты, вероятно, пытался постичь несуществующие связи между ними, ошибочно полагая, что это удастся тебе, но почему-то не удалось тем, кто был до тебя, до нас всех и до Капитана. Но ты только потратил время зря и в своих безумных измышлениях отдалился от других членов экипажа, от своих братьев…
Ну, точно. Капитан запрограммирован всегда говорить о себе в третьем лице. Интересно, а Дюк вообще соображает, что сейчас служит рупором для железяки, а братья наверняка с интересом следят за зрелищем через ноосферу?
− Нет, это единодушное мнение экипажа, братишка. Ты хороший пилот, но плохой аналитик. Неужели ты и правда думал, что тебе единственному позволят обрывать постоянное ноосферное соединение с кораблём, когда тебе вздумается, а остальные будут такое терпеть? Ты решил поставить себя первее всех, быть равнее всех остальных. И только потому, что ты обладаешь какими-то новыми важными знаниями, которые на самом деле скомпилированы из старых архивов? Да-да, не удивляйся. Капитан, почуяв неладное…
Дюк внезапно затыкается, и несколько секунд глупо хлопает глазами. Видимо, и до нашего железного умника дошло, что он перегибает палку, и он отпустил свою говорящую куклу в свободное плавание. Ещё некоторое время Дюк пространно смотрит вдаль, опустив руку с шокером. Свежий ветерок холодит мне ягодицы. Судя по тому, насколько быстро движется единственная видимая через разрывы в облаках местная звезда по (пробую слово на вкус) небосводу, скоро она уйдёт за горизонт, и здесь станет довольно темно. Если всё пойдёт по самому худшему варианту, придётся искать себе укрытие.