— Что-то из этого. Или всё сразу.
— Значит, мы всё-таки будем заниматься этим делом? — спросил я с легким возбуждением в голосе — мне остро хотелось исправить свою ошибку и повязать кошкодевушку.
Ирена зажала свою папку, подняла палец в предостерегающем жесте и показала на выход — мы как раз спустились на первый этаж.
«Тайны? Что она хочет скрыть?» — я был заинтригован.
Когда подошли к своей машине, Снегирева достала из нагрудного кармана зелененький бумажный блистер и протянула мне:
— Держи набор блокаторов, чтобы впредь не повторялись подобные ситуации!
— Спасибо, наставник, но мои — в шкафчике.
— Будут запасные, бери, — когда я взял таблетки, Ирена продолжила: — Поскольку это дело официально забрал третий департамент госбезопасности, мы будем заниматься этим по мере сил и по наличию свободного времени, то есть неофициально. Скоро мы наведаемся по адресу её регистрации и в магазин «Бонжур» в Чертаново, но ты держи язык за зубами и помалкивай — хорошо меня понимаешь, Даурский? Это в принципе очень слабый след.
— Так точно, наставник — я вас не подведу! — кивнул я. — След действительно слабый, но я уверен, что гибрид работает на какую-то из наших структур.
— Почему ты так считаешь?
— Мне интересные сведения рассказал господин Галкин, кроме того, об этом говорят данные в базе про якобы нелегальное пересечение ею границы в прошлом году. Думаю, что это работа на нашу разведку, такое в одиночку не провернешь. Её подозревают, но не арестовали, да и сама информация слишком точная — значит, у неё есть и враги, но есть и прикрытие. Её защищают и покрывают. Только кто?
— Правильно мыслишь, юнкер! Садись — ожидаем господина полковника, — распорядилась офицер и улыбнулась.
Мы сели в машину.
«Видимо, Астрид работает на ИСБ или политическую разведку, её используют как прокладку. Интересно, какие у неё есть умения, что её послали даже в Берлин? Главное — кто крышевал тот переход? Хотя написано — подозревается…» — на эти вопросы я пока что ответить не мог, оставалось искать ответы.
— Кстати, вот ориентировка от ИСБ — я взяла самые свежие данные у дежурной, — офицер протянула мне свою папку. — Читай вслух.
— Есть!
Я начал монотонно зачитывать данные — их было немного.
Черно-зеленый броневик полковника — массивный, угловатый, шестиколесный «Самоход-Дизель III-бр-ж» выехал из гаража через восемь минут, чхая выхлопами. Это была экспериментальная модель Мытищинского казенного завода для нужд военных жандармов, с двадцатишестимиллиметровой макропушкой ручной перезарядки в башне сверху и антизаклинательно-противопульными броневыми листами на крупных заклёпках по корпусу. Изнутри открывались бойницы, из которых можно вести огонь по периметру, используя запас боеприпасов.
Шершнев по рации приказал ехать за ним в дирижаблепорт.
— Значит, пока что у них есть данные только о группировке анархистов, которые снимают две квартиры недалеко от дирижаблепорта, и от них можно ожидать антииранские провокации по пути следования кортежа. Совсем не густо для того, чтобы срывать все городские мотопатрули на обеспечение визита, — недовольно прокомментировала Снегирева зачитанную мною информацию.
— Но ведь это приказ министра — разве нет, наставник? — я осторожно возразил ей.
— Знаешь, юнкер — не всегда высокое начальство знает полноту информации на местах. Очень часто всё сводится к перестраховке и нерациональному использованию наличных ресурсов, — покачала головой девушка.
«А она тоже — немножко анархистка, получается», — усмехнулся я про себя таким её речам.
Ехали быстро, с мигалками, держась метрах десяти позади броневика. Я достал из бардачка карту. Международный дирижаблепорт «Мышкино», построенный четыре года назад, находился севернее Химок. Я прикинул, что где-то там в моём мире было «Шереметьево».
— Госпожа лейтенант, а зачем господин полковник лично едет в дирижаблепорт? — поудобнее откинувшись на спинку сидения, лениво поинтересовался я, рассматривая окружающие пейзажи и машины на дороге и напитываясь впечатлениями.
— Любит всё контролировать лично, — усмехнулась Ирена.
Когда ехали через Изнанкино по шоссе, она резко дала по тормозам — едущий впереди броневик столь же резко притормозил на большом перекрестке, хотя был зеленый на светофоре. Наша машина угрожающе заскрипела.
Я был пристегнут, иначе неминуемо бы ударился лицом о переднее стекло.
Почти сразу с левой стороны на перекресток выскочил кортеж. Они свернули в сторону дирижаблепорта. Я насчитал три броневика немного другой конструкции, нежели у полковника, два огромных лимузина — оба были с флажками на капотах, и пять машин «Руссо-Балт Элит IX ФД». Внешне похожие на нашу, это были значительно более роскошные и премиальные модели, очень дорогие. Напомнили мне «кадиллак» или лимузин Брежнева. Выхлопов они все оставляли прилично.
— Министр иностранных дел едет встречать шаха, — прокомментировала Ирена.
Вспомнил, что министр, князь Пахом Гордеевич Овцебык, пристроил троих дочерей замуж за всяческих племянников императора, в том числе старшую — за печально знаменитого в узких кругах Авдея Кречета.
«Вот так здесь дела и делаются!» — к такому кумовству и непотизму привыкнуть было тяжело.
Только броневик полковника хотел тронуться, как нарушая все правила, через перекресток промчался мотоцикл.
— Сколько же идиотов сейчас на мотоциклах, — произнесла офицер.
«Тяжело ориентироваться без карты в смартфоне, обалдеть просто! Я тут рехнусь!»
— Три-Акация-Семь, — раздался голос Шершнева из рации, — видите справа за перекрестком, возле подъезда третьего от него дома, подозрительное скопление людей?
— Так точно, Три-Акация-Один, чётко вижу, — сняв рацию, ответила Ирена, чуть наклонившись ко мне — броневик немного закрывал обзор, но дорога была достаточно широкой.
— Проверьте, что там происходит, после этого следуйте через Химки в дирижаблепорт.
— Вас поняла, Три-Акация-Один, приступаем к выполнению!
Броневик снова включил мигалку и мягко тронулся. Ирена проехала за ним через перекрёсток, немного свернула и притормозила метрах в двадцати от толпы людей, которые стояли возле подъезда обшарпанной кирпичной пятиэтажки.
— Район славится своими хулиганами. Всё это похоже на притон, но эти «нулевики» не производят впечатления асоциальных личностей и глотателей синтетических пилюль, — сказала Снегирева, когда мы вышли из машины. — Однако будь готов применить дубинку .
— Есть! — четко ответил я.
Держался на шаг позади наставницы, как и положено по инструкции в таких ситуациях.
Плохенько одетые молодые люди в количестве пары десятков человек, завидев нас, начали шушукаться и волноваться.
— Здравствуйте, дамы и господа! Кто вам разрешил сегодня здесь собираться? — остановившись в семи шагах от ближайшего к нам человека, громко произнесла Снегирева.
— Мы свободные имперские подданные — где хотим, там и собираемся! Кто нам запретит? — раздался возмущённый выкрик из глубины толпы, и остальные одобрительно загудели.
— Убирайтесь, цепные псы — здесь нет для вас работы, — послышался ещё один вопль.
— На основании распоряжения префекта городской полиции Акулова сегодня и в течение следующих семи суток запрещены публичные собрания подданных в некоторых районах города, в том числе и в этом. Приказ был обнародован во всех газетах сегодня утром. Кроме того, это путь следования иностранного кортежа, поэтому я приказываю вам разойтись, господа! — громко и четко объявила Ирена, положив руку на дубинку.
Я сделал тоже самое — полупочтенная, пролетарско-гоповатая на вид толпа мне совсем не нравилась.
— Не знаем ничего, — раздались крики и свист. — Убирайтесь, легавые!
— База, Три-Акация-Семь, приём — код шесть-четыре и код семь-пять на пересечении Ярославского шоссе и Новоизнанкинской, срочно! — активировала портативную рацию Снегирева.
«День перестаёт быть спокойным, вот же передряга», — сглотнул я ком в горле.