Марлен Шалап-Талап
ДАВАЙ, ДАВАЙ!
(Из цикла «После нечаянной любви»)
Я села к нему в машину, как в такси. Сразу отметила про себя, что молодой человек не «кастрюлит» — у извозчиков не бывает искусственного загара, супермодной стрижки и натуральных рубинов столь редкой огранки…
Ехать мне надо было с Мельникова на Троещину. Я опаздывала. А расслабленный бес за рулем Форда подобрал меня просто так. Но бывает в этой жизни хоть что-нибудь «просто так»?
Возле Петровки гаишник указал нам перпендикулярное направление от нужного. Стрелка на моих часах неумолимо и педантично двигалась вперед.
— Не волнуйся. Этот мент почему-то гонит нас через Южный мост, но мы все равно проедем по Московскому. Успеем, — сказал водитель, — о, да тут-же пробка! — в его голосе зазвучали радостные нотки. К чему бы это? Я насторожилась.
— Авторалли Париж-Дакар смотрела? — спросил он, таинственно улыбаясь.
— У меня нет времени на эту ерунду.
— Ну и правильно. Ящик существует только для идиотов. А умные люди все переживают по-настоящему, — я с ужасом заметила, как наша машина выехала на самую середину осевой полосы.
— Страшно? А ты представляешь, как боятся эти овцы, что на дороге, пренебрежительно ухмыльнулся в сторону еле-еле ползущих машин и справа и слева от нас. Наш спидометр показывал 60 км/час, — а теперь оглянись назад, я же тебе говорил, что они овцы без пастыря.
Я посмотрела в заднее зеркало и согласно улыбнулась — за нами выстроилась целая кавалькада. Уже никто ничего не боялся.
— Вот так все в этой жизни. Дисциплинированные овечки сдохнут, но ни за что не бросят свое тупое стадо. А волкам везде зеленый свет. Согласна?
— Ты знаешь, я еще пожить хочу, — выдохнула тихо я, заметив, как навстречу несется по нашей-же линии микроавтобус с милицейскими мигалками. Наш «Форд» ловко нырнул в правый ряд. А неуклюжий «Жигуль», следующий за нами, столкнулся с органами правопорядка нос к носу. Тут же взвыла дикая сирена, через громкоговоритель послышался отборный мат, а затем легковыполнимые угрозы. Седовласый дядечка за рулем побледнел и съежился. «Лучше провалиться в Днепр», — читалось в его расширенных зрачках. Он в панике дергал ключ зажигания, но «Жигуль» перегрелся…
— Сейчас они его здесь набуцкают, отберут права, заодно и денег заработают, — злорадно захохотал мой сосед, — пускай бодаются, а нам пора дергать отсюда.
Я затаила дыхание, когда наш автомобиль вырвался на тротуар, где мирной толпой шли усталые и голодные люди.
— Эй, гордый народ, дайте проехать один раз, — высунувшись из окна и не сбавляя скорость, крикнул водитель. Люди послушно расступились в разные стороны. Лишь одна старушка, видимо, бывшая фронтовичка, стала в позу, защищая свое пешеходное пространство.
— Бабуля, тебе уже десяток лет пропуски на Байковом пишут, а ты все «за родину! за Сталина!» воюешь… — кривляясь, укоризненно покачал головой мой ненавистный спутник. Старушка в бессильной ярости попыталась стукнуть заднее крыло «Форда» ногой, но не удержала равновесия, и, держась рукой за сердце, упала…
— Наше ралли похлеще Париж-Дакар, а? Слабонервные пускай сидят в хате, отдал последнюю честь уходящему поколению молодой чемпион, — утомили меня эти гонки, — вытирая испарину на лбу, он впервые посмотрел на меня в упор, — ты согласна, что я выиграл эту гонку и мне полагается приз?
Машина мчалась по бульвару в сторону Воскресенки, но никак не на Троещину… Я чувствовала себя еще одной закланной овечкой…
Мне на шею легла влажная крепкая рука. Она развернула мою голову к хищному безжалостному рту. Машину резко качнуло и меня бросило ему на грудь. Потом заглох мотор.
Он властно засунул мне руку между ног и больно сжал лобок. Другой рукой вцепился в грудь. Вокруг ездили машины и мелькали прохожие, но мне из лап этого беса никуда не деться — все вокруг овцы… все, что я могла сделать в этой ситуации — расслабиться и заставить его надеть презерватив. Скрывая отвращение, я обняла его за шею и легонько укусила за ухо. Тиски его рук мгновенно ослабли. Он сказал, глядя в окно:
— Упирайся. Я хочу тебя изнасиловать. Меня от овечек воротит. Отталкивай меня…
— Ты извращенец?
— Конечно. Ты моя двадцать первая жертва. И никто из двадцати не заявил, представляешь? Ха-ха!
— Я не могу бить людей. Мне тебя жалко…
— Я не человек, а волк, в вашем стадном понятии. Вали, сука, из машины! зря он так. Ослепленная ненавистью, я плохо соображала, но я так влепила ему сначала один раз, потом второй…
— Давай, давай! — он меня схватил за кошачье место очень осторожно. А я вцепилась когтями в его морду безжалостно, — ай, да не так сильно, дура бестолковая…