— Слушаю, Петр.
— Что я могу тебе сказать, папа. Это правда. У меня была любовница, и Зина об этом узнала.
В голосе отца зазвучала ненависть.
— Когда приедешь из командировки, я жду тебя в гости.
Его голос был пропитан такой злобой, что казалось меня снесет, как разбушевшаяся стихия. И звонок был скинут, чего отец никогда себе не позволял.
Я приехал через два дня и сразу же отправился в особняк родителей. Давно уже жил отдельно от них. Мой дедушка очень обрадовался рождению внука и, хотя семья была зажиточная и в деньгах не нуждалась, начал самозабвенно работать, желая, чтобы у любимого внука была просто отличная жизнь. Бизнес, которым владел дедушка, стал процветать и, когда мне было пятнадцать лет, Разовские считались миллионерами.
Когда я закончил экономическое образование, дедушка разделил бизнес между мной и отцом пополам, гордясь тем, что он вручает внуку его детище. И гордился моими успехами, когда я ловко управлял моей частью, принося все больший доход и стабильность, расширяя кампанию. В его глазах были слезы, и в голосе звучала гордость за успехи любимого внука. И я очень любил дедушку.
Меня встретили родители, но теперь казалось, что это не любящие мама и папа, а ледяные статуи, которые даже не обняли, как раньше. В глазах мамы стояли слезы и обида, а у папы ненависть и злость.
— Пройдем в гостиную, — холодно бросил отец.
Я сидел и не знал, чего ждать. Мне не хотелось портить отношения, а с оглаской за два дня уже смирился.
— Ты разочаровал меня, Петр. Мы так ждали этой свадьбы. Зиночка любила тебя, родила бы детей. Она тебе ровня, и мы уважали Иннокентия Борисовича. А ты разрушил наши дружеские отношения. Как ты мог?
— Папа, что случилось, то случилось. Я не любил Зину, поэтому стал изменять. Ну, пойми ты, не создан я для семейной жизни. Вам придется с этим смириться.
Мама всплеснула руками и заплакала. Укоризненно посмотрела на меня, и ледяным голосом спросила:
— И что ты будешь делать с девушкой, которая беременна?
Я удивленно посмотрел на нее.
— Ничего. Хотел по-хорошему обеспечивать ребенка, но раз Алена так поступила, меня больше ее жизнь не касается.
Отец, смотрел на меня с такой едкой смесью презрения и ярости, что позавидовала бы гремучая змея. Казалось, он был готов убить меня на месте.
— Какой же ты моральный урод. Марина, мы вырастили подонка, эгоиста и циника. Господи, за что нам это? Отец бы умер от такого позора. Он так любил Петю. Считал его славным продолжателем рода.
При словах о дедушке почему-то на сердце стало нехорошо. Представил на миг, если бы он сейчас стоял здесь и все слышал. А ведь это правда. Не смог бы пережить и узнать, каким его внук вырос. Щеки вспыхнули от стыда. Даже мой цинизм не помогал мне справиться с гадким чувством и перестать видеть в глазах дедушки упрек. Смог бы я это пережить, будь он жив?
— Саша, мне тоже нехорошо, надо попросить принести успокоительное.
В голосе мамы слышалась истерика, когда я услышал трель колокольчика. Меня схватили за грудки, и я увидел презрительный взгляд отца.
— Убирайся отсюда. Мне стыдно, что ты мой сын. Если тебя Сокорский обанкротит, мне будет только жаль, что отец зря не спал ночами, чтобы обеспечить Петеньку деньгами.
От этих слов почему-то захотелось плакать. Отец словно ударил меня под дых. Я забыл, кому был обязан благополучием. Сокорский банкротит сейчас не меня, а труды дедушки. Он старался для меня, а я подвел.
Я встрепенулся от неприятных воспоминаний и сжал кулак.
«Найду способ выстоять против Сокорского. Ради деда. Клянусь».
Эпилог
Прошло пять лет
Константин
Я шел на кладбище. Сердце сжимало от нежной тоски по маме. Пять лет не прошли бесследно в моей жизни, и я многое осознал. Сейчас желал скорее увидеть фотографию мамы и прикоснуться к ней рукой, и ноги сами по себе пошли по тропинке быстрее. Я не был здесь три года, с тех пор как похоронил отца.
Солодовск стал чужим для меня городом, и теперь я был рад, что мы уехали. В Аллубьевске у меня была любимая семья и работа, и мне очень нравилось там жить. Я приехал, чтобы навестить маму. Сегодня очередная годовщина смерти и я смог, наконец, вырваться к ней. Уже подходил к участку, когда почувствовал выступивший на лбу пот, и в груди начало расползаться яркое пятно боли. Неужели до сих пор не стало легче? Когда пришел на участок, сердце билось в груди, как птица в клетке.
Я увидел большой белый памятник, на нем были изображены родители, обнимающие Дину. Счастливая семья улыбалась. Даты рождения и смерти отца и мамы были написаны незаметно и крупно даты сестры. И надпись: «Теперь мы вместе. Одно сердце на троих». Они так хотели, и я выполнил их последнюю волю.