Я же хочу заглянуть в спальню, где ты умер.
Я движусь в том направлении. Дверь приоткрыта, и из комнаты в прихожую льется свет – солнце сияет прямо над балконом. Мне хочется зайти в комнату, но я не решаюсь. Я хочу не бояться там находиться, думаю о том, что должна вернуть ее себе. Образ твоего тела в постели, твоей лодыжки, торчащей из-под одеяла, настойчиво стучится в сетчатку. Мое сердце стучит в такт. Я захожу внутрь. Сутки назад ты все еще лежал здесь. Сейчас здесь без тебя невыносимо пусто.
Комната совершенно преобразилась. Вся обстановка изменилась. Половина от двуспальной кровати стоит теперь у другой стены, а там, где она стояла раньше, теперь красуется кресло с торшером. Возле стула лежит новый ковер, а с подлокотника свисает новый плед. На окнах новые шторы. Комната та же, что и вчера, – и уже совсем другая. Я тронута до глубины души при мысли, как самоотверженно они потрудились, как они любят меня и не знают, что еще придумать, чтобы сделать мою жизнь хоть мало-мальски выносимой. Я плачу, потому что я так благодарна им. И потому, что ты только что умер в этой самой комнате.
Я думаю, что должна спать здесь – прямо сегодня ночью. С сегодняшнего дня в этой комнате живем мы с Иваном, и это надо как-то осуществить. Должно получиться.
Июль 2010
Мы встречаемся уже больше года. Я успела сменить работу, оставила музыкальный бизнес и перешла в издательство. Теперь мне редко приходится работать по вечерам и в выходные. Мы с тобой общаемся почти каждый день. Как я и хочу. И, как я надеюсь, ты тоже хочешь.
После трех месяцев ты согласился называть себя моим парнем и меня своей девушкой. Хотя ты произносишь это не так уж часто. Терпеть не можешь ярлыки. И упорно по-прежнему говоришь, что я тебе нравлюсь, когда хочешь выразить свою нежность, но к этому я уже привыкла. Я решила, что это значит то самое, что мне хочется услышать. Просто у тебя более суровый язык, чем у большинства людей.
Во всяком случае, я теперь твоя девушка, а ты мой парень. Мы часто куда-нибудь ходим вместе – в бары и рестораны, в клубы и на концерты. Я выучила, что ты заказываешь в ресторанах – кусок мяса с жареной картошкой или фрикадельки с картофельным пюре и брусничным вареньем, – и знаю, какую музыку ты включаешь дома, когда хочешь поднять самому себе настроение. Знаю, что тебя мучают кошмары, если ты спишь под слишком теплым одеялом, и выучила номера автобусов, которые идут к дому твоих родителей. Знаю, как тебя рассмешить, выучила, какие фильмы ты любишь, чем предпочитаешь заниматься в выходные и какие комиксы нам обоим нравятся. Я знаю, что мы редко можем прийти к согласию, был ли фильм, который мы смотрели в кино, хорошим или плохим, и знаю, что когда ты говоришь, что не возражаешь, если я иду куда-то сама или с подругами, то и вправду не обижаешься. Я знаю, чем ты пахнешь, когда ты только что проснулся, а ты научился держаться в стороне, когда у меня ПМС. Теперь мы почти все делаем сообща, и наша жизнь течет спокойно и просто. Меня поражает, как легко может быть с другим человеком, и рада, что пробилась сквозь твои барьеры, когда ты сомневался вначале. Похоже, ты тоже этому рад, но ты не говоришь об этом вслух. Кое о чем мне приходится догадываться самой, но в этом я преуспела. Не все надо произносить вслух.
Когда наступает лето, мы ездим с одного музыкального фестиваля на другой. Это наше второе совместное лето. Мы часто видимся с друзьями. Чаще с моими, чем с твоими. У меня их больше, и мы общаемся чаще, чем ты с твоими. И ты не дуешься. Тебе почти все нравится. Ты не против потусоваться. Когда мы куда-нибудь идем, нам весело. Мы смеемся над одними и теми же шутками. И еще лучше: ты смеешься над моими. Когда я шучу, ты можешь расхохотаться, щедро и непринужденно, и я обожаю тебя за это. Тебя не смущает, когда я много говорю. Ты никогда не проявляешь ревности или собственничества. Мои бывшие тебя не смущают. Ты любишь смотреть на меня, когда я танцую – сам ты никогда не танцуешь, но тебе нравится быть рядом со мной, и ты всегда кладешь руку мне на бедро, когда мы идем или стоим рядом. Я по уши влюблена в тебя. Обожаю каждый миллиметр твоего почти двухметрового долговязого тела. Для меня ты прекрасен в любом ракурсе, в любое время суток.
Несколько раз мы ссорились, потому что мне казалось, что ты быстро напиваешься, когда пьешь. По иронии судьбы, это обычно происходит, когда я сама выпила, что несколько снижает авторитетность моих высказываний. Похоже, по мере того, как я опорожняю бокал за бокалом, меня тянет все строже следить за тобой. Я ревную и нервничаю. Мне кажется, что ты слишком задушевно беседуешь с другими женщинами. Отмечаю, что у тебя начинает заплетаться язык, все более явно намекаю, что тебе пора отдохнуть и сделать перерыв. Ты со своей стороны считаешь, что я занудствую, слишком тебя контролирую и не умею расслабляться по-настоящему. Говоришь, что тебе не нравится, какими глазами я на тебя смотрю, когда ты заказываешь себе пиво в баре. Или выпиваешь его слишком быстро. Я пытаюсь сдержаться, но это трудно. Слишком рано я научилась считать, сколько пьет другой – все происходит само собой. Поначалу я считаю, потом бросаю многозначительные взгляды, потом начинаю попрекать. В конце концов мы ссоримся. Не раз и не два за это лето мы уходили с вечеринки, поскольку назревала ссора. Большой проблемы в этом нет, но намечается некий стереотип. Я хорошо его знаю по своим предыдущим отношениям и отлично отдаю себе отчет в том, что главные проблемы у меня самой, но это почему-то не помогает. Не могу заставить себя перестать все время быть начеку, если уж я начала. А я, увы, начала.