Поэт оказался так же красив, как на портретах: статный, юный, с длинными кучерявыми волосами и орлиным носом. Надо думать, многих из своих последователей он взял попросту обаянием. Но внешность – пустая оболочка – не уберегла меня от осознания, молнией пронзившего разум. Впервые встретившись лицом к лицу, мы тут же узнали и вспомнили друг друга. Роза и принц. Память души услужливо пробудила в мыслях итоги предыдущей встречи – нашу гибель. Сердца содрогнулись, ощущая, как стартовал обратный отсчёт до нашей кончины. Казалось, даже песок перестал сыпаться в часах, пока я и поэт-бунтарь разглядывали друг друга.
Прикрыв глаза, я силой заставил себя сбросить оцепенение. Меня больше не тянуло навстречу этой душе. Мне безумно хотелось избавиться от неё, отправить куда подальше, сбежать от нежеланной, но неминуемой смерти.
– Выслать его из страны, – приказал я. Бояре удивлённо переглянулись, не понимая такого поспешного и странного приказа. – Немедленно! Выслать без права возврата.
Поэт усмехнулся, разглядывая меня почти с жалостью. Казалось, что сам он вовсе не собирался бежать от своей судьбы, от нашей общей смерти. Он держался спокойно, смиренно, и в его взгляде было что-то печальное и одновременно величественное, что-то, недоступное моему пониманию. Я гневно отвернулся, скрывая от окружающих снедавшую сердце горечь. Может, моя маленькая хитрость всё же спасёт меня?
– Слушаюсь, государь, – наконец произнёс боярин и сделал отмашку страже.
Те молча и бесстрастно повели поэта прочь. В тишине их шаги и последующий хлопок двери прозвучали зловеще и укоряюще. Немного подождав, я поднялся с трона, спустился по ступеням и вышел, не произнеся больше ни слова. У себя в покоях тихо выдохнул, выглянул в витражное окно, наблюдая, как от дворца отъезжает повозка. На мгновение мелькнуло лицо бунташного поэта и тут же пропало из виду. Повозка покатила прочь.
Пускай. Пускай убирается как можно дальше, растягивает до предела нить связывающего нас проклятия, пока та не лопнет под натяжением! Не собирался я больше умирать из-за него. Ни за что не собирался.
Вечер прошёл в на редкость прескверном настроении, и я даже велел высечь нерасторопных поварят и одного служку за сущие пустяки. Пускай проклинают по углам. На душе было гадко и тревожно. Хоть я и отослал его прочь и, казалось бы, огородил себя от судьбоносной встречи, ощущение, что моему диктаторскому, но справедливому правлению подходит конец, не покидало ни на секунду. Как я ни гнал его прочь, оно возвращалось с новой силой.
Утром мне сообщили, что во время путешествия по ущелью повозка с изгнанным поэтом сорвалась и разбилась о скалы. Никто не выжил. На новость я ответил равнодушной усмешкой, не более. И так было ясно, что всё провалилось. Он умирал первым. Я следовал за ним.
Поднятое его гибелью восстание докатилось до дворца спустя всего несколько суток. Я ждал своей казни в темнице, как простой преступник, и, шагая к месту исполнения народного приговора, почти не ненавидел подданных. Нет. Вся моя ненависть принадлежала лишь ему – человеку, из-за которого я был обречён погибнуть. Ему и, конечно же, тем, кто подарил нам это проклятие.
Я открыла глаза и несколько мгновений ошалело смотрела в зеркало, не понимая, почему вижу перед собой лицо девушки, а не грозного царя. Преждевременно вернувшиеся воспоминания роились в голове, сводя с ума. В сумочке отдалённо и глухо зазвонил телефон, и я не своей рукой поднесла его к уху.
– Алло?
– Оль, ты где? – послышался взволнованный голос. Я прикрыла глаза, пытаясь выцепить из смешавшейся памяти имя его обладателя. Точно. Дима. – Быстро убежала так… Плохо стало? Или я накосячил как-то?
Я покачала головой, отрешённо разглядывая своё отражение. В туалет вошла женщина и, настороженно покосившись на меня, закрылась в кабинке.
– Всё хорошо, Дим, просто живот прихватило, – соврала я через силу. Не объяснишь же, что случилось на самом деле. – Прости, что испортила вечер, но я лучше пойду.
– Понятно, – вздохнули в трубке. Секунду помолчали. – Розу хоть заберёшь?
Я вздрогнула. Цветочный запах сам собой засвербел в ноздрях.
– Нет! То есть… Я уже ушла, прости.
– Тогда до завтра? – грустно спросил Дима.
– Да, до завтра, – ответила я и отбила звонок.
Значит, вот оно что. Я роза, созданная когда-то для того, чтобы раз за разом убивать одного и того же принца. И сейчас, пока я живу своей беспечной жизнью, варю людям моккачино и хожу в кино, где-то бродит он – человек, одна встреча с которым прервёт и моё, и его существование. До следующей смерти, разумеется.