На кухни мама смотрит в окно с платком в руках. Какого… Вот тут мое сердце сжимается, и я готов разнести все к чертям.
- Ма?
Вижу, как в темноте мамин профиль поворачивается.
- Сынок, ты пришел, - охрипшим голосом говорит.
- Ты чего тут? – я к ней подхожу ближе и с облегчением не вижу никаких слез.
- Отойди от меня, я заболела, - она отстраняется от меня, когда я думаю ее чмокнуть, - да так, что мама не горюй.
- Зараза к заразе не пристает, - отзываюсь беспечно, - как тебя угораздило и почему ты стоишь в темноте?
- Во-первых мамам «угораздило» не говорят, а во-вторых свет глаза режет, - отвечает она и включает галогенки, видимо свет ее действительно раздражает, - ты кушать будешь?
- Не откажусь, - отзываюсь, - только ты лучше иди в постель, я сам справлюсь.
- Ну, прям уж, - отзывается мама и сморкается, - совсем со счетов меня не сбрасывай уж…и у меня будет к тебе просьба.
- Я знал, что за еду последует своя плата, - отзываюсь и сажусь за стол. Мама достает блюдо из холодильника.
- Это запеченная курица с картошкой, - дразнит она меня.
- Отдаю душу, - отзываюсь, не задумываясь. Мама хитро улыбается.
- Ловлю тебя на слове, - говорит и ставит разогревать еду.
- Мне уже страшно, - выдыхаю. Приходит смс от девчонки, с которой я познакомился в воскресенье в клубе. И пока мама занята приготовлением лениво переписываюсь. Отрываюсь от своего занятия, когда стол накрыт и мама садится напротив.
- Я завтра вызову врача и возьму больничный, - начинает мама, - но ты ведь знаешь про мемориал Жукову?
- Да, - медленно отзываюсь, - но ты же его поручала нашей выскочки, так что там порядок. Не так ли?
- Костя, - у мамы хоть и выходит тихо, но очень осуждающе, - теперь вы с Розой ей поможете.
- Ты не серьезно, - говорю, - парни не занимаются такими делами.
Сказать, что мамины брови взлетели, ничего не сказать. Так умеют только женщины: выражать эмоции мимикой. И я могу с уверенностью сказать, что мама крайне возмущена.
- Это ещё интересно почему? Костя, перестань, ты ведь знаешь, как я относилась к Игорю, разве этого мало?– угрожающий мамин шепот с хрипотцой звучит убедительно, - сделай это для меня.
Затем она опускает глаза и печально выдыхает. Бам! Последнее оружие и я готов.
- И что нужно сделать? – нехотя интересуюсь.
- Нарисовать его портрет и вообще помочь Аси, - с готовностью отзывается мама.
- Я не рисовал триста лет, - отзываюсь.
- Мой мальчик, у тебя талант, - мама встает и проводит рукой по моим волосам, - поэтому завтра после уроков пойдете в мой кабинет и решите что и как. Не подведи меня. Я Розе уже отдала ключи.
- Ма, когда я успел согласиться? У тебя дар убеждения!
Мама мне весело подмигивает и улыбается.
- Не без этого, - тихо, но уже весело говорит она и выходит.
Женщины!
На следующий день на протяжении первых трех уроках я ловлю на себе взгляд Ларивой. И как только я его ловлю, она отводит глаза. Не сказать, чтоб я сильно был против того, чтобы на меня смотрели красивые девушки. Но с класса седьмого, я для нее, словно пустое место, она перестала со мной даже здороваться. Высокомерие и все дела. И поэтому это странно. Но вероятнее всего, мама или Роза ей сказали, что помогать с мемориалом ей буду я. Хотя, не думаю, что даже тогда есть смысл на меня смотреть.
- Ты заметил, как Ларива меня сегодня пожирает глазами? – спрашиваю у Егора, когда мы на большой перемене спускаемся в курилку. Я не курю, когда-то пробовал и не втянулся. Так иногда спускаюсь для компании.
- Ага, - усмехается Смоленко, - в твоих снах она пожирает тебя не только глазами, а?
- Чувак, там она, танцуя, остается только на своих шпильках, - с готовностью отзываюсь, и мы смеемся.
В курилке стоят: Денис Павелецкий, Рома Степанов, Глеб Людный, все из 11 «А». Мы поочередно здороваемся, и они закуривают. И в этот момент подходит Андрей Совушкин вместе с Петренько Вовой из нашего класса.