Романс о принце
Я расскажу, как было всё с Джимшери:Приходит ко мне с фотоаппаратом,Приносит что-то с личной винодельни,А я ему культурно так, без матов:
«Нет, я не против, но я не согласна,Ведь мама и Минздрав предупреждали,Что это с посторонними – опасно,И многие потом детей рожали…
Я сражена не наповал, а на пол,От Вашей дикой, пьяной, горской страсти…(Я помню, меня также кто-то лапал,И запах трупный тоже шёл из пасти.)
Я ж девочка! …Почти… Не надо, право,Не то я «заведусь» и озверею!А озверев, я крикну тётю Клаву,И мы покажем Вам, чего умеем!
Вкус у меня прекрасный, запах тоже,Я дорога – особенно в одежде…Ну что же Вы елозите по коже?!Не здесь и не сюда, а где-то между!»
Он робок был – сопротивляться сложно,Ох, мама… Я с невинностью… кончаю…В который раз, так дальше невозможно:А как же принц? Его как повстречаю?
Ведь он не будет покупать мне розы,Дарить конфеты и водить в театры,Как только разберется что за позыМы делали с грузином у серванта…
Я всё заклею, чтоб нигде не дуло,Я всё запудрю, чтобы было чисто!Не расскажу о случае под дулом!!И не продам те фотки онанистам!!!
Придёт ко мне мой принц – такой красивый,Чистейшей, нежной, ласковой весною…Я «замахну» «сто грамм» (ведь я пуглива!),И мы пойдём гулять с ним под луною…
Чтоб перегаром не дышать на друга,Я задымлю болгарской сигаретой…И, сплюнув, я прижму его упруго,Скажу: «Ты – первый мой! Люблю – за это!»
«Ну что ты протираешь мне коленки…»
Ну что ты протираешь мне коленкиСвоим приятным и упругим задом?Ведь я пришёл на этот вечер с Ленкой,А значит – и уйти с ней вместе надо.
Глаза горят, но лишь от интереса,Любовью от тебя давно не пахнет.Ты думаешь о вечере совместном,Считаешь ставки: «трахнет» и «не трахнет».
Мне нравится, как ты легко танцуешь,Вульгарно и естественно, как звери,Приятно, что к подружке не ревнуешь,Ответственностью голову не дуришь,Не требуешь ни правды, ни доверий.
Мне нравится твой запах необычный —Вином, духами, табаком рожденный,Мне нравится, что я – ашуг статичный,Лишь для тебя – певец непревзойденный!
Мне нравится, что ты себя не прячешьЗа чувства, что обычно – оправданья,И розы при луне с меня не клянчишь,Не просишь романтических свиданий.
…А кончится у нас с тобой обычно:Напьются люди – их потянет в танцы,Погромче включат диск с «попсой» ритмичной,И будут, сокращаясь, «отрываться».
А в это время, за соседней стенкой,Тебе на ухо прошепчу, сближаясь:«Родная, я пришёл на вечер с Ленкой,Давай быстрее раздвигай коленки,Ведь я уйти с ней вместе собираюсь…»
«В жизни нет чистоты и доверия…»
В жизни нет чистоты и доверия,Убедился я в этом на случаях:Перед носом мне хлопали дверью иУ открытых дверей часто мучили.
Я не верил ни смеху, ни слёзам,Я не верил ни детям, ни дедам,Ни в приятия и ни в угрозыЯ не верил… Похоже на бред, но
Мир стал лучше, понятней и проще,По порядку, как ноты в гамме…А в зачатие непорочное,Верят лишь на кардиограмме.
Долговязая Сэлли
Джимми окончил работу на ранчоРаньше на час-другой,А потом он ее кончил раньше,Что завтрашний день – выходной.
Он был музыкален, как все, немножко,Даже про ноты слыхал,И вот, доставши губную гармошку,Пронзительно так заиграл.
Хозяин у Джима был бывший пастор,Сенатор добрейший Джон Грэй,В сенате он отвечал за кадастрИ земли в руках у людей:
Он земли на откуп давал – честь по чести,И, как уверяет молва,За ранчо свое, что в себя город вместит,Он отдал доллар иль два.
Джон был доволен работой Джима,Но мучил его вопрос:Джимми не соблюдал режимаИ бодр был, пусть не тверёз…
Сенатор, бывало, вытягивал гири,И в тире из кольта стрелял,Но нервничал часто от внешнего мира,И быстро всегда уставал.