Ушла любовь, ушло тепло, теперь всё в прошлом…
НЕТ! Ничего не ушло! По крайней мере у него!
Внутри клокотала бешеная ярость на самого себя за то, что позволил Льву так с ней разговаривать, кричать, унижать. А ведь всего-то нужно было нормально поговорить тогда, а не послать, не желая помочь. Всего-то не обзывать её, ведь Ксюше и так нелегко.
«Да Вы не только барыга, а ещё и воровка!»
А ты урод! Было бы в самую точку! Ещё бы и пощёчину влепила, в самый раз! Поделом!
Он же не слепой, далеко не слепой. Видел же, что Юля от неё отдалилась, свои проблемы решала, по крайней мере, пыталась. Отец погряз в любовных похождения, мечась между двумя женщинами, как подросток, а не взрослый мужчина. Федотов то и дело испытывал на прочность, подкалывая, но слишком зло, болезненно, унизительно.
И он. Ой, как умело подливал масла в огонь, когда ей так была нужна поддержка, а не его колкий взгляд и не менее обидное слово!
Искрами испепелила меня дотла.
Искренне: ангел мой, как твои дела?
Испепеляла она взглядом мастерски. Тогда на представлении фокусника, спускаясь по лестнице, она едва ли не прожигала его насквозь своими невозможными глазищами, пригвоздив к стулу.
Минута — и ящик, в который она согласилась залезть, был пронизан пиками, как потом выяснилось, тупыми. Но какая же разница, когда у него сердце чуть не остановилось, стоило ему увидеть кровяные потёки.
Солгать, что это была его работа, было верхом глупости, но он так боялся, что его раскроют, не поймут, посмеются над странными зарождающимися где-то слева чувствами.
Ксюша никогда над ним не смеялась. А он всё равно её растоптал.
Я без тебя не просыхаю, навылет сквозные,
Словами поранить умеешь, я выживаю.
Ранить словами Ксения умела, ой, как умела! Впрочем, он и сам от неё не отставал, давая понять, что может составить ей достойную партию, соревноваться в сарказме, попытаться её уделать. Только сейчас она даже не заходила в медпункт, просто не считала нужным, больше не нуждалась в его помощи.
Он ошибался! Она больше всего на свете нуждалась в нём, в его крепком и надёжном плече, в его ласковой улыбке и нежных руках.
«Я должна отчитываться?»
Конечно, нет. Не должна. Но как же он хотел, чтобы она снова ворвалась в его кабинет, пожаловалась на странности Льва Глебовича и Игоря Павловича, на отца, на сломанный септик!
Сам виноват… Хотел отомстить. Только кому? Самому же себе, получается!
не заметил, как поставил песню на повтор
В номере Федотова Юра знал, что она не виновна. Почему-то точно был в этом уверен, но чем же тогда он руководствовался, когда шёл в атаку, стараясь не замечать, что она вот-вот заплачет от безысходности, делал больнее, втыкая ей нож в спину глубже и глубже? Ещё и проворачивая его для пущего эффекта? Да чёрт его знает!
Как его вообще занесло на ту веранду, ведь он собирался в домик для персонала? Но его туда тянуло, тянуло нещадно, слишком сильно.
Увидев Ксюшу одну за столиком, он на мгновение остановился, его сердце сделало кульбит, а после забилось настолько сильно, что казалось вот-вот выпрыгнет и убежит подальше от этого идиота, который только и способен, что делать больно самому лучшему и близкому человеку в этом отеле.
Сделал пару шагов. Остановился. Ксюша аккуратно стирала слёзы.
В груди кольнуло.
Из-за него? Из-за Льва?
Да какая разница, из-за кого! Она должна только улыбаться и смеяться, а не плакать в одиночестве, стараясь уменьшить чёрную дыру в душе, ту, которой не так давно и в помине не было.
Он испугался, испугался, что если подойдёт — будет отвергнут. Тогда всё! Просто всё! Никаких перспектив к примирению.
Дурак. Трус. Не способный сделать счастливой любимую девушку.
Нет! Он способен! Он сделает!
И врать не надо, что не можем мы быть близкими,
Давай вернём тепло в груди, пойдем на риски и…
Слова врезались в подсознание, словно надоедливые маленькие птички. Он должен пойти к ней, просто обнять, молчать и дарить тепло, а не сбегать, как последний мудак.
Почти выучив текст наизусть, Юра поставил на паузу песню как раз перед припевом и резко поднялся на ноги.
До её комнаты было недалеко, всего несколько метров.
Перед дверью остановился, взвешивая все «за» и «против». Плюсов было больше. Однозначно.
Постучал в дверь негромко, чтобы не привлекать внимание соседей.
Тишина. Ни шороха, ни звука.
Постучал ещё раз. Эффекта не было.
Внутри снова кольнуло, ведь время было довольно позднее. Где она могла быть? С кем?
Постучал в третий раз, непонятно, на что надеясь. Никто так и не открыл.
Он не видел смысла стоять, ведь девушки в комнате не было. Снова сбежать? Нет! Один раз уже позволил себе. Больше не сможет.
Сделал пару шагов по коридору в сторону выхода из домика, ведь тогда он точно её не упустит, и остановился. В нескольких метрах от него стояла Ксюша, смотря на него в упор и сжимая телефон.
Она не ожидала его увидеть здесь, но в глубине душу хотела, желала, надеялась, что он придёт.
Они стояли на расстоянии, не решаясь сделать шаг. Руки тряслись у обоих, сердце бешено билось.
В их взглядах не было молний, искр, только нежность — в его, и усталость — в её.
Осторожно, словно пробуя, Юра сделал шаг вперёд. Ксюша шагнула в ответ. И так медленно, но верно они приближались к невидимой черте, которая больше не должна их разделять. Никогда и ни при каких обстоятельствах.
Между ними были сантиметры, оставался последний шаг, казалось бы, самый сложный.
Внезапно вспомнив, что помогло ему принять решение и оказаться возле комнаты девушки, Юра, не прерывая зрительного контакта с Ксюшей, достал из кармана джинсов телефон и наушники и протянул ей один. Ксюша не особо понимала, что происходит, но приняла, вставив в ухо, он сделал тоже самое и нажал на play.
Давай побудем хоть немного рядом близкими,
Хоть и не вместе, друг другом мы зависимы.
Пускай весь мир по кругу путает нас мыслями,
А я хочу с тобой немного побыть близкими.
Один взгляд, один воздух и одни наушники на двоих. А что ещё нужно-то?
Ксюша первая сделала последний шаг, замкнула цепочку.
Простила.
Прервала зрительный контакт, но уже спустя мгновение прижалась к щеке парня своей. Его обдало током. Снова и снова.
Девушка ластилась, как кошка, отчего так и хотелось её погладить, прижать к себе. Ему больше ничего не мешало.
Мгновение — и уже нельзя разглядеть, где заканчивается она и начинается он. Одно целое.