- Евгений Кириллович, я хотел бы сделать вам выгодное предложение.
“Наверняка он захочет за определенную плату передать что-то кому-то в Дели, - я с опаской покосился на папку в его руках. – Ни за что не возьму! А вдруг он – террорист, а в папке портативная бомба?”
Неприятный холодок пробежал по спине, и я поежился.
Волянецкий тем временем продолжал:
- Вас как очень хорошего редактора и литературного агента рекомендовал мне Станислав Петрович Коваленко.
- Стас? Он и сам неплохой редактор, а уж по части пристроить книгу на издание – так вообще дока, - у меня отлегло от сердца. Слава Богу, этот Волянецкий – не международный террорист, сующий бомбы в самолеты в багаже слишком доверчивых пассажиров. Хотя… Я снова с опаской покосился на папку. Вполне возможно, что он хочет пристроить в издательство какую-нибудь идеологическую бомбу. Что, иногда, кончается не менее плачевно, чем участие в международном террористическом разделении труда.
- К сожалению, у Станислава Петровича внезапно заболел отец, и он вынужден уехать к нему в Липецк, по крайней мере, на месяц, - сказал Волянецкий. – Мое же дело не терпит отлагательств. Поэтому Коваленко и рекомендовал мне вас как человека, способного его заменить.
Ах, вот оно что! Стас не впервые делился со мной клиентурой в периоды сложных жизненных ситуаций и… и в периоды неодолимой лени, когда ему просто не хотелось работать. Я иногда тоже подбрасывал ему выгодную работенку.
- Станислав в своем репертуаре. Мог хотя бы позвонить, - для приличия буркнул я.
- Сегодня утром он звонил вам несколько раз, Евгений Кириллович, - уголки рта Волянецкого чуть изогнулись в едва заметной улыбке, - но у вас отключен мобильный телефон.
Я хлопнул себя по карману и извлек на свет божий свой видавший виды “сименс”. Телефон действительно оказался выключенным.
- Вечером лег спать пораньше, а утром в спешке просто забыл его включить, - я виновато улыбнулся.
- Мы так и подумали, - Волянецкий энергично кивнул. – Станислав Петрович вспомнил, что вы сегодня летите в командировку, и я решил перехватить вас в “Шереметьево”.
Стас, наверное, достаточно точно описал ему мою далеко не самую выдающуюся внешность, если Волянецкий безошибочно разыскал меня среди пары сотен человек в зале ожидания аэропорта.
- Ваша э… работа у вас с собой? - я снова обратил взгляд в сторону пластиковой папки у него на коленях.
- Да, - он тут же принялся расстегивать папку. Внутри оказалась еще одна папка – потрепанное картонное сборище бумаг, имевшее серый цвет и веревочные тесемки. Сверху на ней лежал небольшой плотный пакет, крест-накрест обмотанный скотчем.
“Графоман”, - про себя вздохнул я. Повадки непризнанных литературных гениев, стремящихся любой ценой опубликовать свои “нетленные” произведения, за годы работы в издательстве я изучил досконально. “Нетленки” они, как правило, приносят именно в таких сереньких и невзрачных папочках. Вот, Стасик, удружил, спасибо…
- Э… Чеслав… Как вас по отчеству?
- Просто Чеслав.
- Дело в том, что я улетаю в Дели, - начал, опуская глаза. С детства не умею врать, а сейчас придется. - Мне будет не совсем удобно тащить ваш труд через границу сначала в том, а потом в обратном направлении… Может быть, мы договоримся о встрече после моего возвращения из Индии?
- Ваш вылет сегодня не состоится, Евгений Кириллович, - Волянецкий уставился на меня немигающим взглядом. – Рейс на Дели будет сначала отложен на три часа, а потом перенесен на завтрашнее утро. Поэтому я рекомендую вам не задерживаться в аэропорту, а взять такси и ехать домой.
“Сумасшедший графоман. Час от часу не легче!” - с ужасом подумал я.
За что же ты подложил мне такую свинью, Стасик? От этой породы назойливых психов с синдромом великого писателя отделаться бывает ох как нелегко. Да, чувствую, всласть попьет моей кровушки этот Волянецкий!
- Я все-таки побуду в аэропорту еще некоторое время, - возразил миролюбиво и кротко.
- Не верите? – левая бровь Волянецкого иронически изогнулась. – Жаль, сэкономили бы пару-тройку часов. Заодно бы и с материалом ознакомились. В домашних, так сказать, условиях.