Мэри Клер осторожно подтянула одеяло к подбородку Стефи и, отступив на шаг, стерла со щеки запоздалую слезу.
— Она оправится, — прошептала Лианна, обняв ее за плечи.
Мэри Клер прильнула к подруге и склонила голову к ее плечу.
— Я знаю, — со слезами в голосе проговорила она. — Но я еще никогда в жизни так не пугалась.
Глядя на спящую девочку, Лианна глубоко вздохнула.
— Я тоже, — произнесла она.
— Только представь, что могло произойти. Если бы не Харли… — В смятении Мэри Клер прижала ладонь к губам и испуганно раскрыла глаза. — Да я ведь даже не поблагодарила его! Схватила Стефи и сразу убежала!
— Я уверена, что он поймет, — пробормотала Лианна.
Мэри Клер отмахнулась.
— Нет! Я нынче наговорила ему столько ужасных вещей. Во всем обвинила только его! — Она сжала пальцы Лианны. — Я пойду к нему. Присмотришь за детьми?
— Ты же знаешь, что присмотрю.
Мэри Клер обнаружила Харли в коровнике, где, опустившись на колени, он кормил из лейки теленка. Вот здесь все и началось, вспомнила она. Здесь она отдала ему свое сердце в тот день, с которого, казалось, прошли уже миллионы лет. Слезы жгли глаза женщины. Господи, как же ей его недоставало.
Подойдя к загону, Мэри Клер мягко позвала:
— Харли!
Услышав ее голос, тот выдернул носик лейки изо рта теленка, вскочил на ноги и отшвырнул лейку.
— Что случилось? Что-нибудь со Стефи?
Слезы закипели в горле Мэри Клер, и она смогла лишь покачать головой в ответ.
— Нет, с ней все прекрасно, — наконец справилась она с собой. Увидев, с каким облегчением опустились плечи Харли, она поняла, как сильно он беспокоился за девочку. И почувствовала себя еще более виноватой. — Я пришла извиниться за слова, которые наговорила нынче днем, и поблагодарить тебя за то, что ты спас Стефи.
Зардевшись, Харли опустил голову.
— Не стоит. Ты была права. Это я виноват в том, что она убежала.
Желая разуверить Харли, Мэри Клер протянула к нему руку, но тот не двинулся с места. Она медленно опустила руку.
— Неправда, — удрученно проговорила Мэри Клер. — И с моей стороны было жестоко обвинять во всем только тебя.
Харли со злостью пнул лежащее на полу сено, чем настолько перепугал бедного теленка, что тот в панике забился в угол.
— Это была моя вина! — упрямо повторил Харли. В глубине его синих глаз Мэри Клер увидела столько боли и раскаяния, что сердце ее готово было расколоться на части. — Я пробудил в ней — во всех вас — ложную надежду и горько сожалею об этом.
Слова договорили то, что осталось недосказанным во взгляде.
— Ложную надежду? — переспросила Мэри Клер и, чувствуя, как подгибаются под нею колени, ухватилась за дверцу стойла. — Значит, так ты называешь наши отношения?
Харли стянул с головы шляпу и в отчаянии провел ладонью по волосам.
— Да.
Мэри Клер понимала, что он врет. Их соединяли далеко не ложные чувства. Такой честный и преданный человек, как Харли, никогда не смог бы разыграть несуществующие эмоции для того лишь, чтобы затащить ее в постель. Она закипела от негодования.
— Ты просто трус, Харли Керр!
Харли вскинул голову и опалил ее угрожающим взглядом. Но гнев почти тут же исчез из его глаз.
— Что ж, — ответил он, признавая свое поражение, — пожалуй, ты права. Но я никогда не собирался причинять тебе боль. Ни тебе, ни твоим детям.
— А мне кажется, — горько заметила Мэри Клер, — справедливей было бы сказать, что это себе ты не собирался причинять боль.
Харли сжал побледневшие губы. Слова Мэри Клер попали точно в цель.
— Один раз я уже потерял семью, — сказал он, поднимая с пола лейку, — и не хочу переживать очередную утрату.
— Боишься потерять нас? — с ужасом воскликнула Мэри Клер. — А чего ради ты должен нас терять?
Харли с грохотом водрузил лейку на кол и обернулся к Мэри Клер.
— Я же слышал, как ты разговаривала по телефону с этой своей подругой из Хьюстона, — провозгласил он, делая на этом слове такое ударение, что Мэри Клер тут же поняла: он решил, будто она беседовала с мужчиной. — Я слышал, как ты сообщила, что подумываешь о возвращении в Хьюстон. И слышал, как ты сказала: «Я тебя люблю».
Несправедливость его слов заставила Мэри Клер содрогнуться. Как мог он, услышав обрывок разговора, позволить себе разрушить все, что они имели, даже не спрашивая у нее объяснений?
— Подругу, которую ты имеешь в виду, зовут Лианна Фэрроу, и в эту минуту она как раз сидит у меня дома с детьми. А про то, что подумаю о возвращении в Хьюстон, я сказала просто потому, что нужно было хоть что-то ответить. У меня нет ни малейшего намерения возвращаться ни в Хьюстон, ни куда бы то ни было еще. Наш дом — в Темптейшене.