Эмбер в сердцах сказала себе, что никогда, ни за что, даже за миллион фунтов стерлингов, не продаст Холл Максу, но тут поймала в большом настенном зеркале свое отражение.
Эмбер едва не вскрикнула, так ее поразило и расстроило то, что она увидела. Из зеркала на нее взирала утомленная женщина с раскрасневшимся от кухонного жара лицом, в неопрятном переднике, перепачканном мукой и начинкой для пирога. Неудивительно, что у Макса было такое ехидное выражение лица!
Но что теперь сожалеть о произведенном на него первом впечатлении, сказала себе Эмбер и со всех ног кинулась по длинному коридору обратно в кухню. С грохотом поставив чайник на горячую плиту, побросав чашки и блюдца на поднос, Эмбер побежала обратно в холл, а оттуда по широкой винтовой лестнице, перепрыгивая через две ступеньки, – к себе в спальню.
Только сейчас она начала выходить из шокового состояния, в которое ее поверг неожиданный приезд Макса. Первоначальное смятение уступило место острому сознанию надвинувшейся на нее новой опасности, которое придало необычайную быстроту движениям Эмбер, когда она срывала с себя грязный, липкий передник, а затем в примыкавшей к спальне ванной мыла лицо и руки. Приглаживая щеткой растрепанные волосы, она слышала гулкое – словно стучал молот по наковальне – биение своего сердца. Невольно вспомнив занятия аэробикой, Эмбер подумала, что ей, похоже, понадобится не меньше сноровки, чем требует такая гимнастика, чтобы выпутаться из создавшегося положения.
Если ей не удастся обуздать бурный поток материнского красноречия, она, Эмбер, может оказаться в совершенно ужасном положении. Эмбер казалось, что над ее головой нависла мрачная, зловещая туча. Счастье еще, что Люси и Эмили по-прежнему весело развлекались на чердаке, откуда до Эмбер доносился приглушенный звук шагов и голосов.
Моля Всевышнего, чтобы девочки не попались Максу на глаза, Эмбер придирчиво оглядела себя в большом зеркале в рост человека. К сожалению, сменить поношенный темно-синий свитер и джинсы она не может – на это нет времени, да она и не хочет дать Максу повод думать, что его внезапное появление на пороге ее дома хоть что-нибудь для нее означает.
Кого ты пытаешься одурачить? – с отвращением спросила себя Эмбер, осознав, что ей не скрыть лихорадочный румянец на бледных щеках и встревоженный, напряженный взгляд зеленых глаз. Ну что ж, остается делать хорошую мину при плохой игре и надеяться на благоприятный исход! С этой мыслью, находясь в полуистеричном состоянии, Эмбер выскочила из комнаты.
– А Макс и я вспоминаем тут добрые старые времена, – довольно проворковала ее мать, когда Эмбер с подносом в руках вошла в гостиную. – Мы ведь с тобой часто говорим о его дорогом отце, правда?
– О… да. Да, конечно, – отозвалась Эмбер, стараясь унять дрожь, чтобы не пролить чай мимо чашки. Не глядя в сторону Макса, она уселась у противоположной стены, как можно дальше от него.
Она и в самом деле очень любила преподобного Уорнера, скромного вдовца и образованного человека, который на протяжении всего ее детства был в Элмбридже викарием. Несмотря на свои многочисленные достоинства, ни он, ни часто сменявшиеся у викария экономки не могли совладать с его лишенным материнской ласки сыном: Макс рос невозможным сорванцом.
– Теперь наш город не узнать, – сообщила Вайолет. – Старый театр викторианской эпохи превращен в кинотеатр с несколькими зрительными залами, а рядом с вокзалом вырос уродливый супермаркет. Как он называется, дорогая? – обратилась она к дочери, не замечая, что та напряжена до предела.
– «Выбирай и плати», – ответила Эмбер, не сводя глаз с чашки в дрожащих руках.
Что за нелепость! Почему я веду с этим мужчиной светскую беседу, словно прежде не была с ним знакома? – вопрошала себя Эмбер, которой начинало казаться, что она попала в совершенно безумный, нереальный мир. И зачем Макс явился сюда? – думала она, чувствуя, что еще немного – и у нее начнется истерика. Не может же он серьезно интересоваться покупкой дома, Салли ведь сообщила, что он прочно обосновался в Лондоне.
И тут до сознания Эмбер вдруг дошло, что она ровным счетом ничего не знает о Максе. Не знает, как он прожил эти восемь лет. Ну, такой привлекательный мужчина наверняка давно женат, мрачно сказала она себе.
– …правда, дорогая?
– Что? – встрепенулась Эмбер и смущенно посмотрела на мать.