Паша вдруг замолчал, прикусив губу. Видимо хотел добавить что-то еще, но не решился. Остановился посреди комнаты и пальцами зарылся в свои волосы, опустив голову к полу и прикрыв глаза.
Хотела возразить ему, сказать какой он кретин и, что не имеет права на меня орать, как потерпевший. Но, язык я все-таки прикусила. Он меня вытащил оттуда и спас мне жизнь кажется. Слезы тут же подступили, и я даже не пыталась их сдержать.
- Прости, - посмотрела на него глазами полными слез. Нет, ну, правда, дура.
Он устало потер глаза и, подойдя, сел возле меня.
- Не плачь, все же хорошо. Все обошлось, - Паша протянул ко мне руку и большим пальцем, вытер со щеки, след от слезы.
Ладошки у него такие теплые и нежные, что я чуть глаза от удовольствия не прикрыла. И в голосе внезапная нежность, забота и ласка. И смотрит на меня, не отрываясь, словно ищет что-то, но отыскать не может.
- Кто такой серый? – спросила, когда он убрал свою руку.
- Я зову его Одиночкой.
- Кого?
- Волка.
- Кого?! – я не ослышалась? Он сказал «волка»?
- Мне было лет пятнадцать. Мы с родителями приехали сюда на лето. Заняться тут собственно нечем, и я часто совершал прогулки по лесу. Далеко не заходил, чтобы не заблудиться. Но однажды, все-таки зашел слишком далеко и до самой ночи бродил по лесу, пытаясь найти дорогу к дому. Я уже отчаялся, если честно. Когда передо мной появился серый волк, я подумал, что вот и кончилась моя жизнь, и останутся от меня одни косточки. А может и косточек не останется. Знаешь, я тогда просто стоял и наблюдал за ним, а он так же стоял и рассматривал меня. Потом он повернулся и коротко рыкнув, подался куда-то. Сделал несколько шагов, остановился и повернул ко мне голову. Снова коротко рыкнув, он сделал еще пару шагов. Почему-то пошел за ним, и он вывел меня к дому. Позже, от отца я узнал, что этот волк одинокий, у него нет пары, нет стаи. И я стал называть его Одиночкой и носить ему в лес мясо. Никогда он не подходил близко, да и я не стремился к дружескому общению. Просто некий знак благодарности, за то, что помог мне. Когда я искал тебя, я встретил его в лесу. Правда не сразу узнал, так же как и он меня. Вот он мне и показал, под какой елью тебя можно найти.
- Вот это да, - мне даже не верилось, - Просто удивительная история. И мне теперь придется носить ему мясо в благодарность?
Паша только рассмеялся и отрицательно покачал головой.
- Не беспокойся, свой кусок благодарности он уже получил. Теперь тебе нужно поспать, ты еще слишком слаба. Потом я принесу что-то более сытное и лекарства. - Его заботливый взгляд тут же сменился строгим, - Только не вздумай снова удрать, на улице буря бушует и, кажется, это надолго.
Он укутал меня одеялом и поцеловал в лоб. Это для того чтобы температуру проверить, да? Это же ни о чем другом не говорит? Тьфу, Фиа, ну вот куда твои мысли опять понесло?
- Спи, Фиалка. Сладких снов, - это уже совсем тихо, шепотом, прямо на ушко, от чего по всему телу бегут мурашки.
Ладно, уговорил, буду сейчас хорошей девочкой. Мне и правда, нужно вздремнуть, а то, как я ему потом пощечины давать буду, если он возомнит себе, что я ему за заботу о себе, по крышку гроба должна быть благодарна. Все остальные подробности потом, когда высплюсь и наберусь сил.
Уснула я, едва прикрыв глаза.
Павел
Весь день крутился на кухне, готовя для этой маленькой заразы. Каждый час бегал проверять, не поднялась ли температура, но Фиа крепко спала, мило сопя своим носиком, и снова улыбаясь во сне.
Один раз пришлось ее разбудить, чтобы впихнуть в нее лекарства и немного покормить. Девчонка не сопротивлялась, все съела, запила таблетки теплым чаем, лишь что-то недовольно пробурчав себе под нос. Практически сразу она уснула.
Вот когда Фиалка спит, она самое прекрасное создание. А когда открывает свой рот, чтобы сказать очередную гадость, мне так и хочется вымыть ее рот с мылом.
Когда кричал на нее, хотелось еще и придушить или отходить ее по одному месту ремнем, чтобы всякие глупости в голову больше не лезли. Но, только увидев ее слезы, внутри тут же все сжалось и даже показалось, что воздуха стало слишком мало. Терпеть не могу, когда она плачет. Вот кто угодно, хоть затопите планету, но только не Фиа. Она должна улыбаться, светится от радости, как она это делает всегда, веря в свое крохотное чудо. Только не плакать.