— Господин Марат, проводите нашего гостя.
— Надеюсь, в программу приема адамантий не входит?
Господин Марат, не отличавшийся выдержкой и самообладанием, едва не заскрипел зубами, а темный — откровенно смеялся. Переступая порог, он немного помедлил, снял ворона с плеча и подбросил воздух.
Подходившая в это время Лизелла с удовлетворением отметила, что ее барьер, хоть и не активированный, впечатлил «гостя». Немедленной карой на нее обрушился недовольный взгляд господина Марата, будь он неладен, и похоже, что он решил, будто они с Нортом отсутствовали в связи с «личными делами».
— Наша неразлучная парочка, — прошипел он через плечо, делая знак следовать за ним, и обратился уже к черному магу, — Позвольте представить, госпожа Лизелла и господин Нортон. Они позаботятся о ваших нуждах.
— Благодарю, мои потребности весьма скромны.
В этом маг уж точно не соврал: он вообще не обратил внимание на роскошную обстановку в отведенной ему комнате, и на вежливый вопрос Норта, тоже взбешенного навязанной ему ролью, он равнодушно ответил:
— Неплохо бы умыться с дороги, но мой слуга обо всем позаботится. Не стоит беспокойства.
Мрачный кряжистый тип с лицом ночного кошмара, пожалуй, был единственным, кто соответствовал статусу и цвету темного мага. Лизелла подумала, что матерью полуорка могла быть не трофейная степнячка из варваров, которые сами от орков только цветом кожи и отличаются, но какая-нибудь захваченная во время набега бедняжка. Вот и прекрасное напоминание об истинной сути его хозяина, как бы любезно он себя не держал и как бы просто не выглядел.
Встреть она темного на столичных улицах, вслед не обернулась бы: обычный парень из благородной, но не слишком знатной или богатой семьи, — спеси в стати маловато. Хотя, кого она обманывает? Очень бы даже обернулась! Маг выглядел лет на двадцать с небольшим, но не благодаря чарам, а потому, что действительно был молод, а ко всему прочему еще и хорош собой. Высокий, худощавый, но сложен так, что не приходилось сомневаться — он-то не только над пыльными инкунабулами свое время гробил. Черты лица были неправильными, слишком резкими, чтобы говорить о классическом типе, но отличались соразмерной строгостью, а такого чистого изумительного цвета, какого были его глаза — Лизелла даже не представляла.
Она впилась ногтями в ладонь: хватит истекать слюной на этого красавчика, который судя по виду только и ждет, когда они с Нортом избавят его от своего общества.
— Я не смею задерживать вас дольше, — подтвердил ее догадку маг, смягчив тон еще одной легкой улыбкой.
Он вел себя так, как-будто приехал в гости к дальним родственникам на семейное торжество, а не находился в стане врага, хотя достаточно было одного знака, что бы он оказался в адамантии у столба.
«Ах, да! Как раз столба-то они и не приготовили!» — разочаровано прикинула Лизелла, раздраженная тем, что черный ни разу даже не посмотрел прямо на нее, как и вообще на кого-либо.
Провожая на следующее утро темного мага в залу, приготовленную для заседаний, где его уже ожидали все члены Совета, Лизелла никак не могла понять, что же в нем не так. Что-то было в его манере поведения странное, но она никак не могла понять что именно. Он совершенно не походил на образ, подсказанный ей фантазией. Конечно, она не ожидала черной мантии, а этот вообще ничего черного как раз и не носил, — дело было вообще не в одежде.
Она остановилась и пропустила его вперед в залу. На какое-то мгновение Лизелла уловила в нем неуверенность, неловкость, а потом раздались приветствия членов Совета, и девушка вышла, тщательно прикрыв двери.
— Ваш господин предусмотрительно осторожен, — не удержался от замечания лорд Римус, — и не явился лично.
— Вы не должны считать отсутствие моего учителя неуважением к Совету или трусостью, — вежливо и твердо пояснил черный маг, впервые усаживаясь за один стол с членами Светлого Совета после минутного замешательства, — Дело в том, что хотя я выражаю его мнение и намерения, об этой встрече ему не известно.
Маги Совета пришли в волнение, переглядываясь друг с другом.
— Как это следует понимать? Если ваши слова правда, то наша встреча не имеет смысла! — резко высказал всеобщую точку зрения лорд Робер.
— Я сказал правду, — темный слегка склонил голову, — Я говорю прежде всего от собственного имени.
— Не слишком ли вы молоды? — бросила леди Регина.
— Ваша предшественница, лорд Робер, принимала меня всерьез. Когда приказывала сжечь, — голос молодого мага все еще сохранял свое мягкое звучание, но в нем проскользнули стальные нотки, — Желает ли Совет убедиться, что я могу претендовать на Черный трон? Или что мне это по силам?
Он повел ресницами и снял свою защиту, открываясь полностью.
Трудно представить, что свет может быть черным, но сидевший перед Советом маг просто сиял.
— Впечатляет, — согласился лорд Рихард, после того, как тот снова закрылся от них, — считайте, что вам удалось нас заинтересовать.
Темный маг ответил коротким кивком.
— Я бы хотел, что бы Совет обратил внимание на данное обстоятельство. Способности нынешнего господина Черной Башни тоже не должны вызывать у вас сомнения.
— Мне показалось, что вы настаивали на встрече не для того, чтобы сыпать угрозами!
— Леди, я и не думал угрожать! Прошу вас, проявите немного терпения.
Регина вспыхнула, — да что бы какой-то мальчишка так разговаривал с ней!
— Как видите, я вполне способен при случае стать лордом следующего Агона. Однако по целому ряду причин делать этого не собираюсь. Лорд Дамон на свободе без малого 20 лет. У него возможностей и оснований для враждебных действий еще больше, но вы не можете не признать, что за весь этот срок не было ни одного инцидента. Мой учитель и я предпочитаем жизнь обычных людей, в чем легко можно убедиться. Собственно моя первая и главная просьба заключается в том, что бы перевернуть наконец пройденную страницу и начать строить взаимоотношения с чистого листа. Речь идет о возможности жить открыто, о прекращении преследований.
— Подразумевается, что мы должны позволить вам и вашему учителю жить… среди обычных людей и творить свое черное колдовство? — половина членов Совета лишились дара речи от такой наглости.
— Какое значение имеет уровень и цвет чародея, если он соблюдает условие о не причинении вреда? Я же не имею в виду строительство черных башен. Речь идет об элементарном праве не опасаться ежеминутно за свою жизнь и жизнь своих близких. Праве, в котором вы отказываете подобным мне по причине, не зависящей от чьей-либо воли.
— Ваша позиция достойна уважения, — медленно заговорил лорд Рихард, старейший из членов Совета, — И ваши побуждения можно понять. Допустим действительно, лично к вам нет никаких претензий, но о каком доверии можно говорить в отношении вашего учителя? Этот человек повинен во многих преступлениях и однажды уже начал войну. Раз. Вы говорите об отсутствии инцидентов, но на его руках кровь леди Ровены и многих других, кто погиб во время нападения на полевой лагерь. Два. И потом, он даже не знает о наших переговорах, вы же не можете говорить от его имени или предоставить достаточную гарантию. Это три.
Темный маг по-прежнему смотрел прямо перед собой, а не на говорившего, но его глаза стали почти черными.
— Оставим прошлую войну в прошлом: его не изменить. В настоящем же, от имени лорда Дамона великолепно могут говорить его поступки. Господа Совет, этому договору он следует с самого освобождения без всяких соглашений, и скорее от вас стоит требовать гарантий. Собственно, об этой встрече я не известил его именно потому, что он не позволил бы мне так рисковать, ведь у уважаемого Совета понятия о чести слишком часто уступают требованиям выгоды.
Для того, что бы бросить подобные слова в лицо полному составу Светлого совета, да еще с таким спокойным достоинством и уверенностью, требовалось немалое мужество. Это был просто плевок.
— Ваша политика стоила мне зрения, а многим невинным людям жизни и сломанной судьбы. Превентивное устранение, кажется, это так называется? Ради великого блага, можно пойти и на небольшое зло? Вы обвиняете Дамона в гибели Ровены… Во-первых, это сделала Раинн, а во-вторых, грешно требовать от человека смиренного спокойствия, когда на его глазах умирает тот, кто ему дорог… Да просто невинный! Почему-то то, что в одном случае называется благородным деянием героя, в другом характеризуется как демонстрация злонамеренности!! Не пора ли признать, что мы играем по одним правилам, и ваш драгоценный цвет давно утратил свою непогрешимую белизну! — гнев все же пробился сквозь самообладание молодого человека.