А я подумал: Земля — борту, внимание, у вас проблемы с двигателем.
Тогда я решил прибегнуть к крайним мерам и спросил:
— Думаешь, ты выйдешь за него?
Она пожала плечами. Понятно. Если бы такой вопрос задали мне, я бы тоже растерялся.
— Не знаю, может быть, но не сейчас.
— Почему?
Она задумалась на несколько секунд, а потом ответила:
— Рано еще, наверное.
— Он — твой первый парень? — В каком смысле?
— Первый парень, с которым у тебя серьезные и долгие отношения?
— Первый и единственный…
— Как так?
— Других просто не было. Должен признаться, я в шоке.
— Ты шутишь?
Она повернулась ко мне и посмотрела в глаза: — Нет.
— А тебе никогда… — Что?
— Ну, никогда не хотелось узнать, как все могло бы быть с другим парнем?
Она наклонилась вперед, затушила сигарету о землю.
— Иногда.
— Когда?
— Не знаю.
Я посмотрел на нее так, что и без слов стало ясно, о чем я думал.
— Вот как сейчас?
— Возможно.
Все. Она на крючке. Я улыбнулся, сощурил глаза и решил закрыть эту тему.
— Возможно — да или возможно — нет?
— Возможно, я не знаю. — Она взяла другую сигарету, выпустила колечко дыма. — А как у тебя? Девушка есть?
— Нет.
И так мы сидели, пристально глядя друг на друга, — она докуривала сигарету, а я допивал пиво. Маккаллен явно еще не приняла окончательного решения насчет меня, но она была рядом, и это меня возбуждало. И если не сейчас, то когда? Сегодня вечером? Да, точно. А если ничего не получится? Нет, этого я точно не переживу. Значит, так: ресторан, еще поболтаем, построим друг другу глазки, а потом она примет окончательное решение.
С этими мыслями я буквально пожирал ее глазами, жалея, что она обернута в полотенце. И тут я понял, что иногда можно быть волшебником и самому исполнять свои заветные желания.
— Пошли, — сказал я, — перекур окончен. Пора за работу.
Так мы и поступили. Пока Маккаллен укладывалась на диван, я прошел на кухню, позвонил и сказал, что не приду на вечеринку, куда мы собирались с Мэттом. Вместо этого я заказал столик на двоих в «Хот-Хаусе». Несмотря на свою проницательность, я и не предполагал, как долго мне придется обхаживать Маккаллен. Парой часов тут не обойтись, придется развернуть целую кампанию. Правда, понял я это позже — после того, как она отказалась пойти со мной поужинать:
— Мысль неплохая, но сегодня не получится. Джонс приезжает из Глазго завтра. Мне придется рано встать, чтобы встретить его на станции.
После этого она поцеловала меня на прощанье (снова в щеку) и ушла. Я смотрел, как она идет по улице, и тут до меня дошло: я ей понравился, но Джонс все же нравится ей больше. В этом вся загвоздка. И пока он нравится ей больше, чем я, шансов затащить ее в постель у меня нет. Так что придется затаиться и ждать.
Но я подожду.
Я буду наблюдать.
С биноклем.
Днем и ночью.
Без сна и отдыха.
Мне не впервой играть в такие игры.
Место действия: моя спальня, хата Мэтта.
Время действия: 3 часа утра 13 апреля 1997 года.
Мэтт всегда предостерегал меня от повторных встреч. Его теория вкратце выглядит так:
а) суть отношений «на одну ночь» в том, что они длятся одну ночь;
б) повторные встречи ведут к дружбе;
в) дружба угрожает холостяцкому статусу. После этого случая я решил всегда следовать его советам.
Я распластался на кровати в чем мать родила. Верхом на мне, тоже раздетая, сидит Хейзел Аткинсон. С Аткинсон я познакомился у Барри на новогодней вечеринке. Мы улизнули в ночь на первое января, забрались на второй этаж и уединились в одной из свободных комнат. Утром около семи часов я разыскал Мэтта и упросил его отвезти меня обратно в Лондон как можно скорее. Не то чтобы ночь не удалась. Все было здорово. Не могу сказать, что Аткинсон мне не понравилась, наоборот. Дело в том, что ночка у нас получилась странная.
Аткинсон оказалась склонна к штучкам, которые люди старшего поколения называют «половыми извращениями». То есть ей нравилось связывать мужчин и заставлять их кричать. Я себя ханжой не считаю. Я не против экспериментов, даже если они граничат с психическими отклонениями. Поэтому в новогоднюю ночь я позволил ей привязать себя и, уж не сомневайтесь, кричал как миленький. Лучшее, что я могу сказать об этом сексуальном опыте, он был… познавательным. Но, как и в случае с латинским языком в школе, краткого курса было вполне достаточно. Как следствие, я не отвечал на звонки Аткинсон и удачно избегал вечеринок, где мог бы с ней столкнуться. Болван.
Как вы думаете, кого увидели мои пьяные глаза в баре «Клаксон» 12 апреля 1997 года в полдвенадцатого ночи? Ее, родимую, Хейзел Аткинсон, — стояла себе такая красивая, доступная и смотрела мне прямо в глаза. В нормальном состоянии я, разумеется, сбежал бы от нее без оглядки. Барри сказал мне, что из-за моей трусости Аткинсон причислила меня к недоразвитым одноклеточным организмам. Но я был пьян, и за последний час меня столько раз отшили, что я уже отказался от мысли снять кого-нибудь в тот вечер. А тут Аткинсон подошла ко мне и заговорила. Мне показалось, что она на меня совсем не сердится. И что оставалось делать? Конечно, я пригласил ее к себе.
Итак, вернемся к постели. Она привязала мои руки к одной спинке кровати, ноги — к другой. Я не возражал — знал, что за этим последует. Небольшое наказание, игра. Сначала она потребует, чтобы я произнес всякие слова, я их произнесу. А потом мы перейдем к приятной части процедуры — к сексу. Вот так, просто и без жеманства.
Но, к сожалению, Аткинсон была другого мнения.
— Значит, так, говнюк, — сказала она мне, — я решила тебя проучить, чтобы ты меня на всю жизнь запомнил.
Это мы уже проходили.
— Я плохо себя вел, да? — спросил я, подыгрывая ей и считая всю эту прелюдию не менее идиотской, чем в первый раз. — Я плохой мальчик и меня нужно наказать?
— Ты и не представляешь себе, насколько плохой. — Она посмотрела на меня недобрым взглядом. — Когда, говоришь, Мэтт возвращается из Бристоля?
— А что?
— Отвечай.
— Утром, около девяти, — ответил я, не совсем понимая, к чему все это.
Она взглянула на часы.
— Так, осталось семь часов. Нормально, может, и выживешь.
— Ты о чем это?
Она не ответила, просто слезла с кровати и начала одеваться.
— Знаешь, в чем твоя проблема, Джек? — спросила она, сидя на краю кровати и натягивая сапоги.
Я попытался высвободить руку, но тщетно. Подергал второй рукой, ногами — бесполезно. Колготки, которыми она меня привязала, оказались на редкость прочными.
Она встала.
— Зря ты меня разозлил.
С этими словами Аткинсон вышла из комнаты, и через несколько секунд я услышал, как хлопнула входная дверь.
Я подождал.
Начало сводить мышцы.
Губы пересохли.
Я еще подождал.
И еще подождал.
Пока до меня не дошло, что она не вернется.
Я о многом передумал в ту ночь.
Наверное, никогда в моей голове не было столько мыслей сразу. Большинство из них были полной ерундой. Я боялся умереть, боялся, что Мэтт не вернется или вернется сама Аткинсон с хлыстом и яйцерезкой. Но Главная Мысль, постоянно пульсировавшая в моей голове, была такой: если я умру, то умру в полном одиночестве, так и не найдя ту, с кем бы мне хотелось прожить остаток своих дней. И она останется одна на этом свете, так и не успев найти меня. И некого будет винить, кроме себя самого. Кажется, я начал понимать, для чего Аткинсон меня тут привязала.
Наконец в дверях возник Мэтт. Вид у него был ошеломленный.
— Только не говори, — с трудом прохрипел я.
— Не говорить чего?
— Что ты меня предупреждал.
Он присел на кровать и начал развязывать мне ноги.