Гм, а может, его отсутствие и есть кокетство? — осенило Малышева. Она владела словом, умела манипулировать им, прихотливо расставляя так, как не смог бы никто другой, не обладающий характером и стилем Ирины Свиридовой.
Ему пришлось остановиться на светофоре, и, гипнотизируя взглядом красный свет, он поморщился: а что удивительного? Эта женщина последние десять лет держит свое дело, обучает иностранцев русскому языку. Чтобы устоять в малом, но весьма крутом бизнесе, нужна воля, характер, а точно рассчитанное слово, произнесенное с одной-единственной интонацией, позволит убедить одних встать на ее защиту, других — «не беспокоиться», третьих — не вставлять палки в колеса, а учеников — доверять ей и вовремя платить.
Андрей покачал головой. У нее наверняка есть крыша. Можно морочить кому угодно мозги, что за тобой кто-то стоит, но не десять лет подряд. Кто-то все равно приберет к рукам.
Или есть покровитель — один, но могущественный, который позволяет ей вести дела и себя именно так, как ей хочется.
Свет переключился, зажглась зеленая стрелка, разрешающая поворот, и Андрей уже видел перед собой дом с амурами. Они были такие, как всегда, — голые, крылатые, пузатые и нахально целились в него. «Глядите у меня, пострелы», — мысленно предупредил он маленьких нахалов.
Он поставил машину и открыл дверь антикварной лавки. Запах свежести и тонкий аромат трубочного табака были прежними, всегдашними, и он почувствовал себя легко и спокойно. Вот место, где ему хорошо — среди коллекционного фарфора из Франции, Германии, Англии. Блеск стеклянных вещиц фирмы Сваровски из Австрии вселял в него какую-то особенную энергию, а от старинной белой супницы, которая никак не дождется своего покупателя, сделанной в прошлом веке у Гарднера, веяло домашним покоем.
В общем-то, так и должно быть. Этот магазин Андрей и его приятели открыли для души, не ожидая быстрых денег. Просто обстоятельства сложились в их пользу. В прошлой жизни они работали в одной известной газете, которая акционировалась, им перепало приличное количество бумаг, про которые они и думать забыли, что они на самом деле ценные, эти бумаги. Ничего не ждали особенного от них, может, и не дождались бы, если бы газету внезапно не захотели купить другие. Оказалось, коллеги давно спустили свои акции по дешевке, остались только у них с Олегом, или проще — Рыжим, но без них не получалось контрольного пакета! Потому их бумаги пошли по запредельной иене. Если честно, то в какой-то момент Рыжий хотел сдаться на меньшие деньги, опасаясь, что их просто пристрелят, если они будут упираться, но Андрей, проработав довольно долго собкором за рубежом, удержал его от торопливого шага.
— Ты, Рыжий, пойми одну вещь: они сейчас у нас на крючке. Если нас шлепнут, они не получат эти акции, а нарвутся на крутые разборки. Поверь мне.
Рыжий смотрел на него теми янтарными глазами, заглянув в которые женщины тотчас падали к нему в постель, как перезрелые груши, и сказал:
— Если меня шлепнут, ты будешь содержать всех моих детей и жену.
— Дорогой мой многодетный отец. Если хочешь, чтобы твои дети стали богатыми людьми, послушай меня: мы срубим столько баксов, что сам удивишься. Надо просто провернуть одно дельце.
Он был прав. Их купили по той цене, которую они с Рыжим назвали.
Рыжий не мог поверить в это несколько дней, он даже запил на даче, чего никогда с ним прежде не случалось, и Андрею пришлось выводить его из штопора.
Потом они открыли свое дело. Точнее — два. Часть денег вложили в магазин, а оставшиеся — в консультационный пункт для бывших коллег. Они собирали «особую» информацию и продавали покупателям — журналистам, которые писали лихие разоблачительные статьи.
И надо же такому случиться — на самом финише одного очень долгого и измотавшего их вконец дела вляпалась Ирина Свиридова.
Андрей поморщился и шумно вздохнул, ощутив сильное сердцебиение. Он не стал докапываться до истинной причины такого поведения своего кровяного насоса и, пробегая мимо девушки, стоявшей возле полки с современным немецким фарфором, украшенным точно выписанными фигурками диких животных, сказал:
— Привет, золотко! — Милые чашечки и блюдца хорошо расходились, в отличие от дорогого английского Веджвуда. — Как дела? Кто сегодня в фаворе — свинки или зайчики?