— Ты как? — спросил он через несколько минут, уже отдышавшись и устроившись рядом с ней.
— Знаешь… Я впервые увидела свой потолок. Он мне понравился.
Андрей приподнялся на локте, чтобы внимательно посмотреть на нее. Потом догадался, о чем она, и улыбка расползлась до ушей.
— Я рад, что первым показал его тебе.
Потом помолчал и спросил как бы между прочим: — Ты недавно делала ремонт? Она засмеялась.
— Нет, лет четырнадцать назад.
— Тогда я просто счастлив. Столько лет оставаться в неведении!
Они засмеялись.
— Так как насчет завтрака? — поинтересовалась Ирина. — Аппетит не пропал?
— О нет. Я готов! Всегда! — Он рывком сел на краю постели. Ира медленно устроилась рядом с ним.
— Ты красивая, Ирина Свиридова. Необыкновенная. — Он положил голову ей на плечо. — И колючая.
— Ты считаешь, у меня слишком острое плечо?
— Язычок. У тебя острый язычок.
— Какой из них?
Он вскинул брови.
— Вот на этот вопрос я кажется не отвечу. Хотя постой-ка… постой.
— Я вижу, как у тебя крутятся в голове шестеренки, — ухмыльнулась она.
— Так-так… зацепление уже идет… У тебя оба языка острые. И русский и английский!
— Отлично, студент! Ты прошел тест на выживание! Не пропадешь ни при каких обстоятельствах.
— Спасибо, педагог. Я надеюсь даже позавтракать. Сегодня.
Ира протопала на кухню, сварила кофе, пожарила хлеб, достала банку с вишневым джемом, сыр. Запахнув полы длинного голубого халата, она в раздумье рассматривала содержимое холодильника.
— Слушай, ты как насчет омлета? Или сварить яйца?
— Если у меня есть выбор, то я предпочел бы их в мешочек. Ты сможешь сварить именно в мешочек? Не всмятку и не вкрутую?
— Я могу все, — спокойно сказала Ирина.
— Ты не лишена нахальства.
— Причем уже давно. Помогает в жизни.
— Но оно не заменило тебе счастья, правда?
— Ты хочешь оспорить русскую народную пословицу? — Ирина по привычке стала искать английский эквивалент, как на уроке с иностранными учениками. Потом бросила несвоевременное занятие, перед ней не ученик и не иностранец, а человек, который сам отлично чувствует слово. Между прочим, отметила она, может быть, ее прежние романы не приносили ей удовольствия потому, что это были люди другой среды… — Если честно, то…
— Не надо ответа, если ты не дала его сразу. Я все понял. Если ты не против, я пока пойду в ванную, а когда выйду — буду готов съесть яйцо в мешочек.
Она усмехнулась. Шесть минут после закипания — и получите свой мешочек. Сколько сотен яиц она сварила за свою жизнь! Петруша, меду прочим, любит всмятку. Это пять с половиной минут.
За окном светало, еще один осенний день обещал быть солнечным и ясным. Вообще эта осень какая-то ненормальная — давно пора зарядить дождям, земле — чавкать от грязи, а людям облачиться в плащи и ботинки. Но природа словно чего-то ждала и, по правде сказать, вела себя в соответствии с настроением Ирины.
— Ничего, что я без разрешения помыл голову твоим французским шампунем? — Из ванны вывалился клуб пара, а следом вышел Андрей. Он замотался ниже талии в белое банное полотенце, и Ирина не могла отвести глаз от его мускулистого торса.
Он шумно втянул воздух, пропитанный ароматом кофе, который уже стоял на столе.
— Прошу вас, сэр! — Хозяйка указала на стул. — Кушать подано.
Она села напротив него и смотрела, как он заносит ложечку над яйцом, которое она подала ему в нефритовой подставке для яиц.
— Невероятно. Впервые за долгие годы я получил то, что хотел. — Он хитровато взглянул на нее. — В мешочек! Я женюсь!
— Что? — Ирина уставилась на него.
— Я сказал себе и очень давно: я женюсь на женщине, которая умеет варить яйца в мешочек.
— Трудные поиски? — С наигранным сочувствием она наморщила лоб.
Но на самом деле ей хотелось узнать о нем больше, гораздо больше, чем она уже знала. Неважно, что мало сказано слов, для чуткого человека их надо меньше, чем для других, она умеет толковать сказанное, а для мудрого человека слов надо еще меньше — каждый жест, каждый взгляд, поворот головы — это тоже язык. Язык тела, который Ирина научилась читать и делала это мастерски.
Она знала, у Андрея было много женщин. Она знала, что сейчас у него нет ни одной по-настоящему его женщины.
Когда он привел ее в свой антикварный магазин — а он проделал это в весьма экстравагантной манере — явился к ней в офис, молча подал конверт, изображая курьера крупной фирмы для Ларисы и других коллег. Она не выдала ничем ни его, ни себя, молча взяла и прочитала: