– Нет, – растерялся я.
– Видите письменный стол с наполнителем для кошачьего туалета? Смахните наполнитель, найдите листки с затейливым шрифтом.
Я шагнул к столу. Среди древесных опилок и, как мне показалось, птичьего помета обнаружились две дюжины одинаковых приглашений.
– «Кларенс Раттиган и…» – Я помедлил.
– Читайте! – потребовал старик.
– «Констанция Раттиган, – выдавил я из себя и продолжил: – Счастливы объявить о своей свадьбе, которая состоится десятого июня тысяча девятьсот тридцать второго года в три пополудни на Маунт-Лоу. Эскорт автомобильный и железнодорожный. Шампанское».
– Туда, где вы живете, приглашение дошло? – спросил Кларенс Раттиган.
Я поднял взгляд.
– Кларенс Раттиган и Констанция Раттиган. Погодите. А девичью фамилию Констанции разве не полагалось упомянуть?
– Выглядит как инцест, вы об этом?
– Как-то необычно.
– До вас не дошло, – прохрипели губы. – Констанция заставила меня взять ее фамилию! Меня звали Оверхолт. Сказала, чтоб ей провалиться, если она променяет свое первоклассное имя на мою потасканную кличку, и вот…
– Вас окрестили перед церемонией? – догадался я.
– Раньше не был окрещен, но наконец окрестился. Епископальный священник из Голливуда решил, что я спятил. Вы когда-нибудь пытались спорить с Констанцией?
– Я…
– Не говорите «да», все равно не поверю! «Люби меня или покинь меня», пела она. Мне нравилась мелодия. Умасливала душу церковным елеем. Я первый в Америке такой дурак, кто сжег свое свидетельство о рождении.
– Черт меня дери, – посочувствовал я.
– Не вас. Меня. На что вы смотрите?
– На вас.
– А, понятно. Вид у меня не очень. Тогда тоже был не ахти. Видите эту яркую штуковину поверх приглашений? Латунная рукоятка вагоновожатого на Маунт-Лоу. Моя: я был водителем трамвая на Маунт-Лоу! Господи Иисусе! Нет ли где поблизости пива? – внезапно спросил старик.
Я сглотнул слюну.
– Вы заявляете, что были первым мужем Раттиган, а потом просите пива?
– Я не говорил, что был ее первым мужем, просто одним из мужей. Ну, где же пиво? – Старик поджал губы.
Крамли вздохнул и пошарил в карманах.
– Вот пиво и «Малломары».
– «Малломары»! – Старик высунул кончик языка, и я положил на него печенье. Он подождал, пока печенье растает, словно это была церковная облатка. – «Малломары»! Женщины! Жить без них не могу!
Он привстал за пивом.
– Раттиган, – напомнил я.
– А, да. Свадьба. Она поднялась в гору на моем трамвае и взбесилась из-за погоды, думала, я ее состряпал, и сделала мне предложение, но как-то ночью, после медового месяца, видит, климат от меня не зависит, обросла сосульками, и только я ее и видел. Я никогда теперь не стану таким, как прежде. – Старик вздрогнул.
– Это все?
– То есть как это все?! Вам удавалось когда-нибудь обставить ее два раза из трех?
– Почти, – шепнул я.
Я достал из кармана телефонную книжку Раттиган.
– Мы узнали о вас вот отсюда.
Старик посмотрел на свою фамилию, обведенную красными чернилами.
– Кто мог вас ко мне послать? – Задумавшись, он сделал еще глоток. – Постойте! Вы вроде как писатель?
– Вроде как.
– Вот оно, ужучил! Как давно вы с ней знакомы?
– Несколько лет.
– Один год с Раттиган – это тысяча и одна ночь. В комнате смеха. Проклятье, сынок. Держу пари, она хочет, чтобы вы написали ее автобиографию, потому и обвела мою фамилию. Начать с меня, Старого Верного.
– Нет.
– Просила вас делать заметки?
– Никогда.
– Черт, а ведь было бы здорово? Кто еще напишет такую дикую книгу, как Констанция? А такую злобную? Бестселлер! Да на вас золотой дождь прольется. Живее вниз, сговорить издателя! Мне за информацию отчисления от прибыли! Идет?
– Отчисления.
– А теперь дайте мне еще «Малломаров» и пива. Мало наболтал, нужно еще?
Я кивнул.
– Там на другом столе… – (На ящике из-под апельсинов.) – Список гостей на бракосочетании.
Перебирая счета на ящике, я нашел листок хорошей бумаги и стал его разглядывать, старик тем временем заговорил:
– Задумывались когда-нибудь, откуда произошло название Калифорния?
– Что это…
– Помолчите. В тысяча пятьсот девятом году испанцы, выступая из Мексики на север, несли с собой книги. В одной, изданной в Испании, шла речь о царице амазонок, которая правила страной изобилия, текущей млеком и медом. Царица Калифия. Страна, где она царила, называлась Калифорнией. Испанцы заглянули в эту долину, увидели молоко, вкусили меда и назвали все это…
– Калифорнией?
– Ну вот, смотрите список гостей.