Выбрать главу

Сюри была печальна не оттого, что этой ночью мстительная рука завистницы лишила ее блестящих, как янтарь, волос. Не о том думала она, да и о чем жалеть? Что-то убавилось от ее красоты. Тем лучше, не бог весть какая потеря. Пусть считают это утратой те, кому дорога любовь хана. А кто он для нее? Зверь и злодей, которого она ненавидит всей душой, любовь которого вызывает только отвращение. Она пала жертвой отцовского честолюбия и не могла смириться с родительской жестокостью. Всякий раз, увидев армянского священника или заслышав звон церковных колоколов, она исполнялась горечи, лицо заливали слезы, и она думала, что погибла не только телом, но и душой. И без того этот мир так мрачен, еще и на том свете предстоит мучаться. Ее душа была полна веры. Она много наслышалась от матери о мусульманах, та считала, что есть их хлеб, одеваться в их одежды, даже прикасаться к ним грешно. Что же теперь? С ужасом смотрела она на любимое дитя, плоть от плоти ее, рожденное от мусульманина… Не раз думала задушить либо отравить его, но у нее опускались руки, когда она глядела на невинного младенца. Что в ней говорило, что удерживало от того, чтобы привести свой замысел в исполнение? Материнская любовь или мысль о совершаемом грехе?

Она печально смотрела на площадь между шатрами, по которой сновали полуголые ханские жены, подобно медвежатам копошились ребятишки, бегали взад-вперед потерявшие голову служанки, где все пребывало в необычном оживлении, и думала — что случилось? На тагане еще не кончили выпекать хлеб, в котлах варился обед, жернова непрестанно мололи зерно, воздух наполняли аппетитные запахи этой исполинской кухни. Солнце поднялось довольно высоко, туман рассеялся, на сиреневом небе не оставалось ни облачка, лесистые горы колыхались в солнечных лучах, являя собой чудесное зрелище. Не оставляя материнской груди, ребенок закрыл глаза и задремал, он еще двигал розовыми губками, воображая, что сосет. Мать осторожно уложила его на подушку и стала готовить люльку, что была привязана между двумя столбами шатра. В это время, опасливо оглядываясь, вошел в палатку полный и невысокий мужчина. Седые волосы говорили о том, что ему давно уже за пятьдесят, на увядшем, морщинистом, как у старухи, лице не было и следов растительности. Смуглая кожа была цвета желтой меди, глаза тусклые, а голос, схожий с неустановившимся голосом подростка, казалось, шел из живота. Этот старый ребенок с глубоким почтением подошел к госпоже, опустился на колени и сказал:

— У меня к тебе просьба.

— Знаю какая, Ахмед, — ответила госпожа и отвернулась, — но лучше бы тебе помолчать.

Старик взял лежавшую у входа туфлю госпожи, прижал к своим иссохшим губам и произнес:

— Целую тебе ногу, выслушай мольбу старого Ахмеда.

— Не надо, Ахмед, я поклялась никогда не видеть его.

Старик попытался повторить свою просьбу, но госпожа приказала ему удалиться, сказав, что он может разбудить ребенка.

По национальности Ахмед был армянин, родом из Карадага, искуснейший игрок на таре[25]. Он был еще юношей, когда хан велел привести его к себе и держал среди сазандаров[26], которых не отпускал от себя. А чтобы Ахмед был вхож в его гарем, приказал оскопить юношу. Долгие годы Ахмед развлекал его жен игрой на таре, состарившись, бросил играть и теперь исполнял обязанности главного гаремного евнуха. Но как святыню, он сохранил в душе христианскую веру…

VI

Ахмед вышел из шатра и направился к палатке, что была разбита довольно далеко от гарема в глубине леса. Здесь же стояло еще несколько палаток, отведенных для телохранителей и слуг хана. На дороге Ахмеда поджидал какой-то человек. При виде евнуха он подошел и спросил:

— Ну, как?

Ахмед рассказал ему, что он испробовал все, умолял, уговаривал, ногу ей целовал, но госпожа все твердила: «Нет, не хочу с ним видеться».

— Она не хочет видеться с родным отцом? Что ж, хорошо, — с глубокой горечью повторил мужчина и пошел к отведенной ему палатке.

Еще долго смотрел ему вслед Ахмед. Потом покачал головой и произнес про себя: «Такой отец, как ты, недостоин видеться со своей дочерью».

Отец Сюри (а это был он) когда-то справлял при татевском мелике Гюлумбаре должность рассыльного и соглядатая, был очень любим им. Но он польстился на место своего благодетеля и отравил его, а потом подкупил хана Фатали своей дочерью и не только сумел избежать наказания, но и достиг своего — получил меликство в Татеве. Власть, приобретенная с помощью насилия и измены, стала совершенно невыносима жителям Татева, особенно после того, как Отступник изменил вере предков. Чтобы держать в покорности население Татева и укрепить свое неустойчивое положение, Отступник вынужден был без конца угождать прихотям хана. Был он небольшого роста, хромой и волосатый, точно обезьяна. Если верить народной поговорке, будто хромые хитроумны, то Отступник был воплощением хитрости. Про таких, как он, говорят, что они родились на семь дней раньше сатаны.

вернуться

25

Тар — струнный музыкальный инструмент. (Прим. пер.).

вернуться

26

Сазандар — игрок на сазе, струнном музыкальном инструменте. (Прим. пер.).