— Нет, дочка, не сержусь, я подарю тебе новый.
— Я должна тебе признаться и в другом, но боюсь, рассердишься.
— Говори, дочка, не надо бояться.
— Я поцеловала Рипспмэ, когда она плакала, обняла ее. Она такая красивая… Это ведь не грех, мама? Гафиса сказала, что армянки нечистые, грех их целовать. Она даже не ест их хлеба.
— Не грех, дочка, — ответила мать, — они, как и ты, создания божьи. Бог одинаково любит и их и нас.
— А для чего они так делают? — с любопытством спросила Фатима, снова крестясь.
Будь Фатима совершеннолетней, Сюри, может, и объяснила бы ей смысл этого жеста Но мать смолчала, только наказала дочери быть всегда доброй, уважать веру других и не следовать примеру злой Гафисы. Та тоже была дочерью хана, но рожденная от магометанки. От родительницы она и унаследовала нетерпимость.
— Теперь я пойду, ладно? — сказала Фатима, поднимаясь, — праздник начинается. Пойду одна, Гафису с собой не возьму.
Матери не очень приятно было отправлять свою дочь в такое многолюдное место, но она не смогла отказать, тем более что Сюри хотелось немного побыть одной. Поэтому она разрешила Фатиме идти, только наказала долго не задерживаться.
— И не ходи одна, — сказала она, — Возьми с собой служанку. Позови-ка сюда Пери.
Так звали служанку, это была одна из старых прислужниц Сюри, которую мы уже знаем. Когда она появилась, ханум приказала ей отвести Фатиму на место празднества в вернуться вместе с ней.
— Не забудь, — сказала Сюри служанке, — передать главному евнуху Ахмеду, чтобы зашел ко мне.
Фатима, радостная, ушла вместе с Пери. Сюри хотелось остаться одной, для этого она и удалила служанку.
Госпожа все не отходила от окна. У нее не выходил из головы человек на черном муле. «Что за дело у проклятого в такой ранний час?» — повторяла она в уме.
Минут через пятнадцать явился евнух Ахмед. Он совершенно постарел, возраст до такой степени согнул его, что, и прежде невысокий, он теперь походил на старого ребенка.
— Ты звала меня, госпожа? — спросил он, осторожно входя и покорно кланяясь.
— Да, звала. Почему ты опоздал? — спросила Сюри.
— Меня задержало мое любопытство, — ответил старик. — Мелик Франгюл пришел к хану. Я подумал, что неспроста он так рано явился. Хотел кое-что выяснить.
— Как раз для этого я и позвала тебя.
— Ты тоже видела его?
— Из окна, трясся на этой черной кляче. Зачем он явился?
— Ничего не удалось выведать. Хан еще спал, когда пришел мелик. Мне он сообщил, что у него очень важное дело к хану. Я ответил, что хан спит, надо подождать. Мелик опять поторопил меня, сказав, что дело не терпит отлагательств, он должен видеть хана немедленно. Пришлось разбудить хана. Он принял мелика в своей спальне, лежа в постели. Потом они надолго заперлись.
— О чем они говорили?
— Двери были закрыты. Ни слова нельзя было разобрать. Но даже не слыша, я знаю, с какой целью прибыл мелик Франгюл.
— С какой?
— Князь Торос идет с войском на нас. Мелик прибыл известить хана, чтобы князь не застал их врасплох.
— Откуда тебе это известно?
— У меня есть точные сведения, госпожа.
— Кто еще идет с Торосом?
— Князь Степанос Шаумян.
При этом имени лицо Сюри просияло, госпожа заметно повеселела, но, чтобы скрыть свою радость, переменила разговор:
— Что слышно о последних сражениях?
— У Бека дела идут успешно. Зеву пал, и весь разрушен. Все крепости нашей страны одна за другой сдаются, — сказал старик с большим воодушевлением, потом стал подробно рассказывать о бедственном конце Асламаза-Кули-хана и других победах Бека.
— Это очень радостные вести, — сказала Сюри, с удовольствием выслушав старика. — Но нужно как-нибудь узнать, что еще замыслил этот злодей Франгюл?
— Я любопытствую не меньше тебя, госпожа, — ответил Ахмед.
— После ухода мелика будь начеку, разузнай, какие распоряжения отдаст хан.
— Я шаг за шагом прослежу за его действиями.
— Сейчас можешь идти. Я тебя не задерживаю.