— В чем дело, Амбарцум, душа моя? Зачем зовет меня мелик? — боязливо спросил тер-Арут.
— Когда мелик зовет, уже не спрашивают, зачем, склоняют голову и тихо, молча идут, — несколько сурово произнес Амбарцум.
Священник ничего не ответил и, следуя совету рассыльного, опустил голову и направился к дому мелика. По дороге он успел прочитать в уме половину «Прииде», надеясь, что эта спасительная молитва оградит его от произвола мелика.
Когда его ввели в комнату Франгюла, он отвесил поясной поклон и встал возле двери. В лице бедняги не было ни кровинки, он дрожал всем телом
— Пожалуйста, батюшка, присаживайся, — сказал Франгюл.
Вежливое обращение мелика несколько успокоило попа, он подобрал полы своей изношенной рясы, несмело подошел и опустился на колени в указанном месте.
— Выйди, Амбарцум, — сказал мелик.
Рассыльный ушел. Несмотря на то, что назир уже приготовил для него халат, соглядатай не пошел надевать его, а стал в передней и приложил ухо к двери. Шпиона более интересовало, зачем вызывали попа, чем подаренный меликом халат.
— Сядь удобнее, батюшка, — сказал мелик, заметив, что священник, как наказанный ученик, опустился на колени на ковре.
Эта милость еще более успокоила тер-Арута, он сменил позу, присел на корточки. Мелик обратился к нему со следующими словами:
— Я вызвал тебя, батюшка, для важного поручения, но перед тем мне нужно кое о чем расспросить тебя. Как ты понимаешь исповедь?
Неожиданный вопрос снова поверг в трепет деревенского попа, ибо он, к несчастью, был малосведущ в священном писании.
— Что сказать, сын мой? — ответил он, почесывая затылок. — Исповедь она и есть исповедь… исповедуются… потом причащаются…
— Это я знаю, — сказал мелик, — без исповеди не дают отпущения грехов, но я спрашиваю о значении исповеди.
— Да, понимаю, ты говоришь о смысле исповеди, — повторил священник. — Исповедь — это когда люди приходят, становятся на колени перед священником, как я стоял минуту назад, опускают голову и делают признание. После чего удостаиваются тела Христова — вина с кусочком просвиры.
При этих словах он перекрестился. Несмотря на то, что ответ священника был почти таким же, как и первый, только высказан был другими словами, мелик остался доволен и задал еще один вопрос:
— Если не ошибаюсь, священник должен хранить в глубокой тайне то, что услышал на исповеди, не так ли, батюшка?
— Да, сын мой, в противном случае ему положено тяжкое наказание.
— Какое?
— В святом Евангелии сказано, что когда господь наш Иисус Христос, сидя на облаках, придет вершить страшный суд, соберут головы таких священников и будут молоть на огромных жерновах подобно пшеничным зернам.
— Славно, славно сказано, батюшка, — ответил мелик, удовлетворенно кивнув. — Теперь о деле. Принес ли ты с собой, как я велел, крест и Евангелие?
— Принес, сын мой, вот они у меня, — сказал тер-Арут, поднося руку к широкой пазухе, служившей ему надежным хранилищем. Он извлек оттуда крест и Евангелие, завернутые в цветной платок.
— Спасибо, батюшка, — сказал мелик и поцеловал крест и Евангелие. — Теперь выслушай меня. Я должен послать тебя к одному человеку.
Радости тер-Арута не было предела, когда он увидел, что принявший ислам мелик поцеловал крест и Евангелие. И он с большой готовностью ответил:
— Если ты пошлешь меня даже в ад, я выполню твой приказ.
— Я не пошлю тебя в ад, ты хороший человек, — ответил улыбаясь Франгюл, — я собираюсь послать тебя к князю Торосу.
— К князю Торосу? Да будет благословенно его рождение, он истинный христианин. Его покойный отец тоже был примерным человеком, каждый раз, встретив меня, говорил: «Как здоровье, поп?» Покойник был весьма добродушен.
— Что ж, тем лучше, — сказал Франгюл. — Этот крест и Евангелие возьмешь с собой.
— Отчего же, сын мой, если нужно, почему бы и не взять?
— Подай-ка их сюда.
Священник выполнил его приказ.
— Теперь погляди, что я буду делать, а после я объясню и смысл этого.
Широко раскрыв глаза, священник с любопытством стал смотреть. Мелик взял письмо, написанное им несколько минут назад, вложил в Евангелие со словами:
— Видишь, куда я кладу письмо?
— Вижу, как не видеть, прямо во вторую главу Евангелия от Марка.
— Верно, — сказал мелик, закрывая священную книгу.
Потом взял чистый шелковый платок, расстелил на ковре, сначала положил на него Евангелие, потом на книгу крест и завернул их в платок. А после запечатал края платка расплавленным воском. Тер-Арут удивленно смотрел на всю эту процедуру.