Стоя перед своим шатром, хан смотрел, как несколько евреев тащили железными крючьями обгорелые трупы и, словно падаль, бросали в яму где-то в стороне и засыпали землей. Боясь оскверниться, магометане поручили эту работу «нечистым» евреям, которые по каким-то своим делам приехали в становище хана.
Увидев двух меликов, торжественно приближающихся к нему, хан с насмешливой улыбкой сказал:
— Видели, что выкинули эти безмозглые армяне?
Мелики низко поклонились, улыбка хана подбодрила их. Пользуясь его веселым настроением, Отступник ответил:
— Откуда у армян мозги? Будь они умны, почему бы назывались армянами?
Лесть пришлась по душе хану, он положил руку Давиду Отступнику на плечо и сказал:
— Верно, Багр-бек (так звали его персы), будь они умны, последовали бы твоему примеру. Приняли бы нашу священную веру, жили бы и умерли достойно. Не так ли, мелик Франгюл? — обратился хан к старшему мелику.
Тот вновь поклонился и сказал:
— Да, хан, целую ногу, это так.
Хан прошел в ту часть шатра, что была отведена для заседаний совета — дивана. Опустившись на специально приготовленное для него ложе из дорогих ковров, он пригласил сесть и меликов. Они устроились чуть пониже хана. Из знати рядом с ханом сел только муншибаши, другие остались стоять. В это время мимо шатра проходил старик Ахмед. Движением глаз и бровей он подозвал к себе одного из прислужников хана.
— Салам, — сказал ему главный евнух, — вот тебе двадцать золотых. Обо всем, что будут говорить эти люди, сразу же доложишь мне. — И показал на двух меликов.
— На что мне деньги? — ответил слуга с красивым женоподобным лицом. — Чтобы услужить тебе, я и так готов на все.
— Нет, лучше возьми. Бери, раз говорю, да смотри, не упусти ничего из того, что скажут.
Салам обычно подносил хану кальян и всегда состоял при нем. Юный прислужник и без взятки рад был угодить старому евнуху, гаремному властелину, перед которым дрожали все слуги.
Беспорядочная толпа прошла за ханский шатер, чтобы не бросаться тирану в глаза, и расположилась на траве. У входа остались только фарраши, шатиры и прочие слуги.
Разговор в шатре снова вернулся к армянам.
— Фаррашбаши, — сказал хан, — тебе не известно, почему армяне сожгли себя?
Фаррашбаши подошел, смущенно поклонился, колеблясь и не зная, что сказать. Наконец, он выдавил из себя, что ему ничего не известно.
— Я знаю, — вмешался муншибаши, первый секретарь хана.
Человек этот, отравленный опиумом и алкоголем, с дрожащими руками, был грамотен и начитан, а потому и порядочнее других. Он принадлежал к тайной персидской секте, которая отрицала всякую религию как вредную, мешающую братству народов и сеющую между ними вражду. Муншибаши сказал, что отчаянный поступок армян продиктован чересчур тяжелыми налогами, что платят они втрое, вчетверо против положенного, что у них отбирают в счет долгов все их имущество, домашнюю утварь и даже детей.
— Конечно, после всего этого им ничего не оставалось как умереть… — закончил он.
Во время этого рассказа лицо мелика Давида стало мертвенно бледным, в глазах загорелась звериная ярость. Есть же еще на свете глупцы, выступающие против зла! Однако он сдержался и промолчал, ожидая, что скажет хан.
— У тебя есть их счета? — спросил хан.
— Конечно, — ответил секретарь, извлекая из-за пояса немалую кипу бумаг, и принялся отбирать счета татевцев.
Вошел духовный пастырь племени — имам. Все встали, поклонились, а хан пригласил его сесть на почетное место выше себя. Следствие по делу о притеснении армян прервалось.
После обычных приветствий и пожеланий здоровья хан с улыбкой обратился к имаму:
— Что делает наш дервиш? Приготовил ли обещанный маджун[31]?
— Он не все еще достал для этого, — серьезно отвечал имам. — Требуется еще сто золотников жемчуга, сто золотников крупных кораллов, десять золотников алмаза, яхонта[32], рубина, пять золотников мускуса[33], сто золотников чуби-чина[34], двести золотников червонного золота, и еще многое другое. Здесь всего не найти, и я собираюсь написать в Тавриз, чтобы оттуда выслали.
— Вовсе не нужно писать в Тавриз, — заговорил хан, желая услужить имаму, — эти драгоценные камни найдутся и у меня, вы все получите, но только в обмен на ваше святое благословение.
31
Маджун — турецкая сладость — мягкая, сладкая и красочная конфетная паста. Полагалось, что маджун как фармацевтическое средство обладает терапевтическим эффектом, придающим силы и успокаивающим дух. Множество видов маджуна подавались и употреблялись как в качестве лекарства, так и в качестве кондитерских изделий (конфет). —
33
Мускус — пахучий продукт животного или растительного происхождения. Исторически слово «мускус» относится исключительно к мускусу, вырабатываемому железами кабарги. —
34
Чуби-чин (чуби чини) — корень лазающих кустарников (лиан) Смилакс (другое название — Сассапариль). Использовался при лечении ревматизма, опухолей, сифилиса. —