Впереди всей процессии выступал оркестр, следом торжественно вели животных, которых собирались стравливать. На длинней цепи два силача тащили барана великого господина, рога которого покрасили в розовый цвет. Пятна того же цвета украшали белую шерсть барана. За ним вели барана сына Арчила — тоже на цепи и с бубенцами, с тон лишь разницей, что шерсть и рога были покрашены нe в розовый цвет, на который имел право лишь великий господин, а в синий. После них так же торжественно прошествовала собака великого господина. Лоб ее, хвост и лапы были покрашены в розовый цвет. С почестями провели и пса сына Левана. Двое слуг несли на руках петухов сыновей Закарии и Алекса, и без того пестрые перья этих птиц были выкрашены в разные оттенки. У петухов на шее висело по бубенцу, двое слуг тащили прикрытые куском ткани клетки с куропатками, двое других несли клетки с перепелами, тоже закутанные в тряпки. Надо заметить, что на глазах у птиц и животных были повязки, чтобы они не освоились друг с другом до начала состязаний.
Позади баранов, собак, петухов, куропаток и перепелов ехал на вороном коне сам великий господин с телохранителями и свитой.
Пока торжественная процессия проходила под шум и взвизги зурны и нагары, а беспорядочная толпа со всех сторон с громкими криками хлынула ей навстречу, один из зрителей подошел к собаке великого господина и посмотрел на нее с тоской, точно после долгой разлуки встретил старого друга. Он хотел было обняться с милым его сердцу животным, расцеловать, но тут черный всадник мгновенно отделился от группы, бросился вперед и ударами хлыста отогнал его прочь:
— Сын свиньи, ты что обижаешь животное?..
Хотя глаза собаки были завязаны, умное животное узнало хозяина и, сделав беспокойное движение, хотело побежать за ним, прильнуть к ногам, проявить свою любовь и преданность. Но сильные руки, которые тянули цепь, не позволили. Подошедший был крестьянин Ленто, прежний хозяин пса. Напуганный ударами плети, он уже затерялся в толпе.
— Слыхали, что ему сказал великий господин? — переспрашивали друг у дружки крестьяне.
— Отчего не слыхали? Назвал его сыном свиньи… То-то возгордится Ленто, не кто-нибудь, сам великий господин обозвал его!
То, что Ленто отведал плетки, ничего не значило в сравнении с тем, что он удостоился чести услышать от великого господина столь «ласковые» слова.
Всадники, музыканты и животные, которым предстояло сразиться, уже добрались до реки. Из-за сильных дождей сумасшедшая Кура вышла из берегов больше обычного и разлила вокруг мутные воды. А близ места состязания зажатая в узком ущелье река свирепо рычала, пенилась и как безумная неслась вперед, поднимая вокруг вой и грохот.
Почему же выбор пал на это шумное ущелье? Другой причины не было, кроме той, что здесь, на вершине горы, уцелели развалины древней часовни. Каждый год в вербное воскресенье сюда стекался на богомолье народ, а потом весело пировал на свежем воздухе. Крестьяне со своими семьями, украсив тонкими свечами поля шапок, направлялись к часовне. Более имущие погоняли перед собой баранов на заклание.
Как мы уже говорили, развалины находились на вершине горы, откуда открывался великолепный вид. Семьи великого господина и тавадов прибыли с раннего утра и расположились на разостланных в тени ветвистого орешника коврах. В данном случае жены проявили больше религиозного рвения, чем их мужья; жены тавадов пришли сюда пешком до восхода солнца, a их мужья явились много позднее, да и то верхом. Женщины из низшего сословия добрались сюда босиком.
— Великий господин прибыл, — сказал своей братии монах, который сегодня руководил празднеством, — пойдемте встречать его.
VIII
Холм, на котором находилась часовня, покрывала густая толпа богомольцев — здесь был весь Мцхет. Как говорится, яблоку негде было упасть. На погибших, изъеденных временем развалинах горели тысячи свечей, зажженных верующими. В воздухе носилось священное благоухание курящегося ладана.
Однако большинство паломников интересовало не столько святое место, сколько предстоящие состязания. Свой религиозный долг они считали выполненным, поскольку зажгли свечи и воскурили ладан, кое-кто заколол жертвенного барашка. Теперь народ желал развлечься.
Семья великого господина, исполнив обет, сидела недалеко от часовни под большим орешником. Здесь, на молодой травке, были разостланы персидские ковры и лежали пестрые мутаки, вышитые разноцветными шелковыми нитками. Жена великого господина, грузинская «великая мать», сидела, поджав ноги, напротив Мелании, жены тавада Арчила. Они положили перед собой доску и играли в нарды. На княгине была катиба[67] из розового бархата с золотым шитьем по краям, надетая поверх шелкового фиолетового платья. Золотой пояс и повязка на голове переливались драгоценными камнями, все пальцы были унизаны перстнями. Это была пожилая женщина с грузным жирным телом, расплывчатыми чертами невыразительного, круглого, как шар, красного лица.
67
Катиби — традиционная женская верхняя одежда в Грузии: распашная бархатная, с длинными, зачастую ложными рукавами. —