Александра Ивановна Рощина-Колесова (1856–1941) — русская и украинская художница. Родилась в Санкт-Петербурге, училась в Петербургской академии художеств в мастерской пейзажной живописи (1880–1888). Принимала участие в академических выставках. Затем жила и работала в Полтаве, её работы хранятся в Полтавском художественном музее, Полтавском краеведческом музее и других музеях Украины.
Взаимное «заражение» искусством в семье Бурлюков очевидно. Исаак Бродский, с которым Давид Бурлюк сдружится в Одессе в 1900 году, писал:
«Вспоминаю, как я, Греков, Колесников и Орланд гостили у Бурлюка, отец которого работал управляющим имением Золотая Балка князя Святополк-Мирского. Бурлюк в те годы не был футуристом, к искусству относился серьёзно, был очень трудоспособен, работал без отдыха с утра до ночи и в этом отношении оказывал на нас хорошее влияние. В доме Бурлюков мы чувствовали себя превосходно. Это была замечательная, очень дружная семья, в которой все жили интересами искусства. Родители Бурлюка всячески поощряли нас, гостивших у них молодых художников, делая всё для того, чтобы мы могли с наибольшей пользой провести лето. Мне хорошо запомнилась мать Бурлюка, необычайно отзывчивая женщина, хорошо понимающая искусство, очень тонкая и исключительно одухотворённая натура, стремившаяся привить детям настоящую художественную культуру, которой она сама была наделена в высшей степени».
В Башкирском государственном художественном музее имени Нестерова хранятся три работы Людмилы Иосифовны — они составили бы честь любому музею.
«Я продолжал рисовать карандашом и тушью», — вспоминал Бурлюк о том лете. «В 1898 году за лето я сделал сотню-другую уже и набросков фигур и лиц, а также большое количество пейзажей. Работал карандашом, а также китайской тушью, кистью. Меня интересовали: лунные ночи, рассветы, которые мы никогда не пропускали наблюдать со старшим братом моей жены Марии Никифоровны, Павлом Еленевским, проживавшим тогда у нас».
Осенью началась учёба в гимназии. Куда подевался тот робкий мальчик, который так тяжело переживал в Сумах расставание с семьёй? Теперь Давид живёт далеко от родителей и хотя и продолжает скучать по ним, гораздо легче заводит новые знакомства. А знакомства у Бурлюка всегда были удивительными. Ему всю жизнь везло с друзьями.
«Здесь (в Твери. — Е. Д.) я жил в доме старинной семьи, из которой происходил анархист Бакунин. На всю жизнь завязалась тогда у меня дружба с Гербертом Пикоком (по матери — Бакунин), сыном бывшего английского консула в Батуме. Герберт Пикок годы перед революцией был английским консулом в Красноярске, а в 1921–22 дружба наша протекала в Японии», — вспоминал Бурлюк.
Давид и в Твери продолжает вести дневник, из которого мы узнаём, что он очарован красотой природы и величием Волги, а ещё смущён неудачами в изучении греческого языка: «Неужели, чтобы наслаждаться, уметь понимать природу, нужно знать как склоняется “εγω” («я». — Е. Д.), неужели из-за этого “εγω” нужно забросить всё более высокое, более нужное в жизни. Как это всё бессмысленно!» Он интересуется философией, музыкой, литературой, особенно немецкой: «Ох, как бы я хотел знать немецкий язык, чтобы уметь понимать, только понимать, Гёте, Шиллера, Гейне… особенно последнего».
Важная запись в дневнике связана с матерью и сделана 6 февраля 1899-го: «Неожиданно приехали сюда все мои — я, безусловно, очень довольный. Ну, а как бы я хотел, чтобы они устроились здесь в Твери хотя бы месяцев на три. <…> Удивительная из всех у меня дома атмосфера, поживши дома, я начинаю страшно любить искусство, я от кого-то набираюсь там и веры в него; моя дорогая мамочка, я подозреваю, ты сама, не зная того, являешься источником этого идеализма, без него искусство не может существовать».
Обучение в Тверской гимназии закончилось для Давида в апреле 1899 года — это был его последний гимназический год. «Страсть моя к рисованию в это время достигла такого напряжения, что я не мог ни о чём другом думать, как только о живописи», — вспоминал он. Не доучившись в гимназии, Бурлюк поступил в Казанскую художественную школу (сейчас Художественное училище имени Н. Фешина).
Выбор школы был достаточно случайным. Давид увидел программу Казанской художественной школы в Симбирске, в квартире у Прянишниковых, в которой жили вдова и сыновья профессора зоологии Модеста Николаевича Богданова, с чьим сыном Давид сдружился: