И вот, попрежнему втроем, мы зашагали, держа друг друга под руки. Как раз отходил наш дилижанс, и мы прибыли в Хайгейт без всяких приключений. Я чувствовал себя очень неловко и совершенно не знал, как лучше было поступить и что сказать в данном случае; повидимому, то же происходило и с Трэдльсом. Мистер Микобер был почти все время погружен в печальное раздумье.
Порой, чтобы подбодрить себя, он принимался напевать какую-нибудь мелодию, но тотчас же обрывал свое пение и опять впадал с тяжелую меланхолию. Эту меланхолию еще больше подчеркивали надетая набекрень шляпа и воротничок, поднятый чуть ли не до самых глаз.
Так как Доре нездоровилось, то мы решили, что лучше пойти к бабушке. По обыкновению, она была у моей женушки-детки, но, когда я послал за ней, она тотчас же явилась и очень сердечно приветствовала мистера Микобера. А он, поцеловав ее руку, отошел в угол и то и дело подносил носовой платок к глазам: казалось, в душе его происходила борьба.
Мистер Дик был дома. Он всегда так сочувственно относился ко всякому, находившемуся в неловком положении, и распознавал это с такой необыкновенной быстротой, что в течение первых же пяти минут он раз шесть пожал руку мистеру Микоберу. Это горячее участие со стороны незнакомого человека до того растрогало удрученного своими переживаниями мистера Микобера, что после каждого нового рукопожатия он восклицал: «Сэр! Вы просто подавляете меня своей добротой!» Это очень нравилось мистеру Дику и подзадоривало его к новым, еще более горячим рукопожатиям.
— Добродушие этого джентльмена, — сказал мистер Микобер, обращаясь к бабушке, — употребляя наше грубое народное выражение, просто «сногсшибательно». Человека, над которым тяготеет сложное бремя тревоги и замешательства, подобный прием положительно ставит в затруднительное положение.
— Друг мой, мистер Дик — человек необыкновенный, — с гордостью заявила бабушка.
— Я убежден в этом! — воскликнул мистер Микобер. — Чувствительно благодарен вам, сэр, за ваше сердечное участие, — обратился он к мистеру Дику, снова пожимавшему ему руку.
— Как вы себя чувствуете? — осведомился мистер Дик, тревожно поглядывая на него.
— Так себе, сэр, — вздыхая, ответил мистер Микобер.
— Вы должны подбодриться и чувствовать себя как можно веселее и приятнее, — сказал мистер Дик.
Мистер Микобер был совершенно растроган этими дружескими словами и новым рукопожатием.
— Судьбе угодно было, — проговорил он, — чтобы в разнообразной панораме человеческой жизни я встречал иногда оазисы, но до сих пор никогда не приходилось мне видеть оазиса столь зеленого, столь изобилующего живительной влагой, как сейчас…
В другое время такая сцена, пожалуй, позабавила бы меня, но теперь я чувствовал, что всем нам не по себе. Я видел, что мистер Микобер и хочет открыть что-то и не решается это сделать, и его душевная борьба приводила меня в очень нервное состояние. Трэдльс, сидя на краешке стула, с волосами, более чем когда-либо стоящими дыбом, широко открыв глаза, смотрел то в землю, то на мистера Микобера, не произнося, однако, ни единого слова. Бабушка хотя, как я заметил, и очень внимательно наблюдала за новым своим гостем, но больше всех владела собой. Она завела разговор с мистером Микобером и волей-неволей заставила его отвечать.
— Вы, мистер Микобер, один из самых старых друзей моего внука, — начала бабушка. — Очень жалею, что не имела до сих пор удовольствия видеть вас.
— Я также, мэм, хотел бы иметь честь познакомиться с вами в более ранний период моей жизни. Я ведь не всегда был такой развалиной, какую вы сейчас видите перед собой.
— Надеюсь, что миссис Микобер и ваши дети в добром здоровье, сэр? — спросила бабушка.
Мистер Микобер понурил голову и, помолчав немного, проговорил:
— Все они чувствуют себя так, как могут чувствовать себя отверженные и изгнанники!
— Господь с вами, сэр! Что вы говорите! — со свойственной ей резкостью воскликнула бабушка.
— Существование моего семейства висит, так сказать, на волоске, мэм, — пояснил мистер Микобер, — Мой хозяин…
Здесь, на самом интересном месте, он остановился и принялся срезать корку с лимона, который я велел подать вместе со всем прочим, что было ему нужно для приготовления пунша.
— Вы что-то начали говорить о своем хозяине, — промолвил мистер Дик, деликатно подталкивая локтем нового гостя.
— Очень благодарен вам, дорогой сэр, что вы мне напомнили, — отозвался мистер Микобер, и они снова пожали друг другу руки. — Так, видите ли, мэм, мой хозяин Гипп однажды соблаговолил заметить мне, что не получай я от него жалованья, я, по всей вероятности, был бы бродячим скоморохом, глотающим шпаги и пожирающим пламя. И вот на самом деле очень вероятно, что детям моим придется снискивать себе пропитание, кривляясь и кувыркаясь в то время, как миссис Микобер будет аккомпанировать им, вертя шарманку…