— «Я не намерен, — продолжал он читать, — описывать здесь подробно все более мелкие злодеяния (хотя у меня имеется их список), творимые во вред лицу, названному мною мистером У., коих я был безмолвный участник. Когда закончилась происходившая в моей душе борьба: получить жалованье или лишиться его, иметь хлеб или голодать, существовать или умереть с голоду, — я решил разоблачить более важные злодеяния, содеянные к величайшему вреду и ущербу вышеупомянутого мистера У. Гиппом. Побуждаемый безмолвной увещательницей внутри себя, именуемой совестью, и другой не менее трогательной и убедительной увещательницей из внешнего мира, которую я назову мисс У, я предпринял нелегкий труд тайных расследований, длившихся, по-моему, не менее двенадцати календарных месяцев».
Он прочел это место так, словно это была выдержка из какого-нибудь парламентского акта, упиваясь звуком собственных слов.
— «Обвинения мои против Гиппа, — продолжал он, взглянув на своего врага и засунув под левую руку на всякий случай линейку, — состоят в следующем:
Мне кажется, мы все тут затаили дыхание, а уж об Уриа и говорить нечего.
— «Во-первых, — прочел мистер Микобер, — когда (по причинам, в которые входить я считаю ненужным) способность управлять делами и память мистера У. ослабевали и вообще бывали не на высоте, Гипп умышленно старался как можно больше осложнить и запутать все официальные дела конторы. В то время, когда мистер У. бывал наименее способен занимался делами, Гипп обязательно принуждал его к этому. При таких обстоятельствах он подсовывал мистеру У. подписывать важные документы, выдавая их за маловажные. Так, между прочим, мистер У. выдал ему, Гиппу, доверенность распоряжаться вверенной ему одним клиентом суммой в двенадцать тысяч шестьсот четырнадцать фунтов стерлингов два шиллинга и девять пенсов и употреблять эту сумму на уплату несуществующих долговых обязательств их конторы и на пополнение мнимых недочетов по другим вкладам. А дело он обставил так, как будто причиной всему этому были противозаконные, неблаговидные действия самого мистера У. Благодаря этой уловке он впоследствии держал мистера У. в своих руках, мучил его и совсем поработил».
— Это уж вам, Копперфильд, придется доказывать, — заметил Уриа, с угрожающим видом тряхнув головой. — Все в свое время! Ну, потерпим!
— Мистер Трэдльс, спросите, пожалуйста, Гиппа, кто поселился после него в его квартире? — проговорил мистер Микобер, поднимая глаза от своего послания.
— Там поселился дурак, живущий в этой квартире и поныне, — с презрительным видом отозвался Уриа.
— Будьте добры еще спросить Гиппа, не имел ли он, живя в этой квартире, записной книжки? — продолжал мистер Микобер.
Я заметил, что тощая рука Уриа перестала скоблить подбородок.
— Или спросите его, — не унимался мистер Микобер, — не сжигал ли он там когда-нибудь такой книжки?.. Если он ответит на это утвердительно и поинтересуется узнать, где находится пепел от этой книжки, то направьте его к Вилькинсу Микоберу, и он узнает не совсем приятные для себя вещи.
Торжествующий тон, которым были произнесены эти слова, так напугал маменьку Уриа, что она закричала:
— Ури! Ури! Смиритесь, дорогой мой! Поладьте с ними!
— Матушка! — крикнул он на нее. — Будете ли вы наконец молчать? Вы перепугались и сами не знаете, что говорите. Смириться?! — повторил он, злобно глядя на него. — Было время, когда при всем своем смирении, я заставлял и других смиряться.
Мистер Микобер с видом барича опустил подбородок в воротник и снова принялся за свой документ:
— «Во-вторых, Гипп во многих случаях, как мне это прекрасно известно, систематически подделывал подпись мистера У. в разных записях, книгах и документах. И, между прочим, он подделал подпись на одном документе, что может быть мною бесспорно доказано таким образом…»
Тут мистер Микобер остановился, как бы смакуя каждое слово, а затем снова начал читать:
— «Когда мистер У. был болен, можно было предвидеть, что его болезнь поведет к неприятным разоблачениям и к потере власти Гиппа над семьей У., Гипп счел нужным заблаговременно запастись долговым обязательством на вышеуказанную сумму двенадцать тысяч шестьсот четырнадцать фунтов стерлингов два шиллинга и девять пенсов, с процентами. Сумма эта якобы была дана Гиппом мистеру У., дабы спасти его от позора. На деле, конечно, он никогда не давал и не мог дать такой суммы. Подпись на этом долговом обязательстве — мистера У., а заверена она Вилькинсом Микобером. И то и другое — произведение рук Гиппа. (В имеющейся у меня записной книжке Гиппа сохранилось несколько его подобных подделок подписи мистера У. Правда, кое-где они пострадали от огня, но тем не менее каждый может прочесть их.) Такое долговое обязательство я никогда не заверял, и это долговое обязательство находится в моих руках».