Выбрать главу

— Посмотрите на моего мучителя! — снова заговорил мистер Уикфильд. — Этот человек мало-помалу отнял у меня честное имя, репутацию, спокойствие, дом…

— Скажите лучше, что это я спас ваше честное имя, репутацию, ваш душевный покой, сохранил ваш домашний очаг, — торопливо, с хмурым видом перебил Уриа, видимо спеша поправить дело. — Не безумствуйте, мистер Уикфильд. Если язашел несколько дальше того, к чему вы подготовлены, так могу вернуться и назад. Пока беды никакой еще не произошло.

— Я, конечно, знаю, что у каждого есть своя цель в жизни, — сказал мистер Уикфильд, — и я думал, что с него довольно быть связанным со мной материальными интересами. Но, как видно, ему этого мало. Подумайте, что это за человек! Только подумайте!

— Мистер Копперфильд, заставьте его замолчать, если можете! — закричал Уриа, указывая пальцем на мистера Уикфильда. — Сейчас он скажет то, о чем ему никогда не нужно заикаться. Он и сам пожалеет потом, что сказал, и вы будете не рады, что услышали.

— Все сейчас скажу! — закричал охваченный отчаянием мистер Уикфильд. — Раз я в вашей власти, почему мне не быть во власти всего света?

— Говорю вам, заставьте его молчать! — продолжал предостерегать меня Уриа — Если вы не постараетесь заткнуть ему рот, вы не друг ему… А вы, мистер Уикфильд, спрашиваете, почему вам не отдаться во власть всего света? Да потому, что у вас есть дочь. То, что мы знаем с вами, и будем знать только мы двое, не так ли? А зачем ворошить прошлое, кому это нужно? Не мне, конечно! Разве вы не видите, насколько я смиренен? Говорю же вам, что если я зашел слишком далеко, то сожалею об этом. Чего же вам еще надо, сэр?

— О Тротвуд, Тротвуд! — закричал мистер Уикфильд, ломая руки. — Как я пал с того момента, когда впервые увидел вас в этом доме! Правда, я и тогда уже начал катиться по наклонной плоскости, но какой ужасный путь проделал я с тех пор! Мой слабый характер погубил меня. О! Если бы я мог не вспоминать, заставить себя забыть!.. Моя естественная печаль по умершей матери моего ребенка обратилась в нечто болезненное. И естественная любовь к дочери приняла тоже какой-то болезненный характер. Мне кажется, я заражал все, к чему ни, прикасался. Я навлек горести на то существо, которое так горячо люблю. Вам-то известно — язнаю. Я считал, что можно любить на свете одно существо и никого больше; я считал, что горюя о своей утрате, можно не принимать никакого участия в горестях других людей. Вот как я исковеркал себе жизнь! Я терзал свое слабое, трусливое сердце, а оно терзало меня. Я был низок в своем горе, низок в любви, низок в том, как пытался избавиться от своих душевных мук. А теперь взгляните, в какую развалину я превратился… Презирайте меня! Бегите от меня!

Он упал в кресло и бессильно заплакал. Вслед за возбуждением наступила реакция. Тут Уриа вышел из своего угла.

— Я сам не знаю, что делал в минуты помрачения, — проговорил мистер Уикфильд, протягивая ко мне руки, как бы моля меня не осуждать его. — Он вот знает это лучше, — добавил несчастный старик, имея в виду Уриа Гиппа, — ибо всегда вертелся подле меня и нашептывал свое. Он живет в моем доме, он распоряжается в моем деле, Вы слышали, о чем он сейчас говорил? Что мне еще к этому прибавить?

— Вам не только не надо ничего прибавлять, но не надо было говорить и половины того, что вы сказали, просто следовало молчать, — полульстиво, полувызывающе проговорил Уриа. — Я прекрасно знаю, — продолжал он, — что вы не приняли бы этого так близко к сердцу, не будь здесь вина. Завтра, сэр, вы на это посмотрите не так мрачно. Ну, даже если у меня и вырвалось больше, чем следовало говорить, так что же тут такого? Не настаиваю же я на этом.

Дверь открылась и неслышными шагами вошла Агнесса, бледная, как смерть; она подошла к отцу, обняла его за шею и решительным голосом сказала:

— Папа, вижу, вам нездоровится. Пойдемте со мной.

Старик, словно подавленный стыдом, склонил голову на плечо дочери, и они вышли. Глаза Агнессы на миг встретились с моими, и я прочел в них, что ей прекрасно известно обо всем происшедшем.

— Я, мистер Копперфильд, признаться, не ждал, что он так выйдет из себя, — проговорил Уриа. — Но завтра же мы снова будем с ним друзьями. Это ему только на пользу. Я ведь самым смиренным образом всегда думаю исключительно о его благе.

Я ничего ему не ответил и поднялся наверх, в ту самую маленькую комнатку, где так часто, бывало, Агнесса сиживала подле меня, когда я готовил уроки. Но этот вечер я провел в одиночестве. Я взял книгу и попробовал было читать. Пробило полночь. Я все еще сидел за книгой, ничего не понимая из того, что читал, как вдруг Агнесса тихонько коснулась моего плеча.