И мне совсем нечего предложить ему из одежды.
Поворачиваюсь обратно к разделочной доске, чувствуя как тепло разливается в моем центре, мои соски болезненно горят.
Может быть все-таки стоило взбежать вверх по лестнице?
- Ты это специально делаешь? - бормочу себе под нос.
- Что делаю?
Подпрыгиваю от неожиданности, когда его голос раздается совсем близко. Как он может так бесшумно и плавно передвигаться? Наверное, это часть обучения в спецназе, или где он там служил. Я не рассчитывала, что он услышит. Теперь его теплое дыхание скользит по моей коже, заставляя меня дрожать. Он прямо здесь. За моей спиной. Чувствую его жар, хотя мы даже не соприкасаемся.
- Что я делаю? - повторяет он так тихо и так близко к моему уху, что я почти таю в луже у его ног.
Искушаешь меня. Вот, что ты делаешь.
- Извини, что на мне только полотенце, но мои шорты все еще потные, и я не хотел надевать их, пока они не высохнут, - его голос низкий и мужественный, вибрирует у меня под кожей.
Вцепляюсь в край столешницы, чтобы не обернуться. Потому что, если я это сделаю, мы окажемся лицом к лицу. Грудь к груди. Кожа к коже.
Прикусываю нижнюю губу, чтобы подавить стон. Глупо было позволять ему оставаться на завтрак, Аврора! Но я у него в долгу. В большом долгу. Не только за то, что разбила его автомобиль, но и за то, что он может устранить угрозу для нас с Левой в лице Марата. И это бесценно. Я готова на все ради этого.
Его рука касается меня, когда он тянется за кружкой. Борюсь с собой, глядя на разделочную доску. Отказываюсь действовать импульсивно, не подумав.
Ладно. Что ж. Я подумала. Пришло время действовать.
Подаюсь вперед, сметая те немногие сантиметры, что разделяют нас. Обхватываю его лицо двумя руками и, когда замечаю удивление в его глазах, закрываю свои.
Потом... потом я набрасываюсь на его губы. Он отступает на полшага, но я следую за ним, сильнее впиваясь в его губы. Моя левая рука скользит с его щеки на мощную грудь. Правой я обнимаю его за шею. Его же руки безвольно висят по бокам, а рот остается неподвижным. Но я чувствую, как колотится его сердце и учащается дыхание, когда прижимаюсь ладонью к его груди. Спустя мгновение я отшатываюсь, жар ударяет мне в лицо.
- Извини... я не... ты... - ничто из того, что я скажу, не улучшит ситуацию. Не могу смотреть ему в глаза, вместо этого пялюсь на его грудь, пока не понимаю, что это тоже не очень хорошая идея. Начинаю отодвигаться, но он хватает меня за запястье и тянет назад.
- Не хочу, чтобы ты расплачивалась со мной таким образом. Я не приму секс в качестве оплаты, Аврора.
Так вот о чем он подумал?
- Я не имела этого в виду, - из меня вырывается шепот. - Я бы никогда не стала так себя продавать. Я бы предпочла работать на двух работах, чтобы расплатиться с тобой, но не...
Слова обрываются, потому что он проводит рукой по моему подбородку. Его пальцы ведут линию по моей шее и скользят в волосы.
- Я просто не хочу, чтобы ты чувствовала себя обязанной.
- Это не то, о чем я думала. Это не связано с тем, что я разбила твою машину.
Если уж на то пошло, это связано с влажным полотенцем на нем, рельефными мускулами, с этими губами, которые я хочу снова попробовать на вкус, с глубоким голосом и карими глазами, которые не пропускают ничего. Все это и многое другое заставляет меня чувствовать то, чего я не чувствовала уже очень, очень давно.
Одна из его темных бровей приподнимается: - Нет?
Не в силах вымолвить ни слова, лишь качаю головой. Нервно облизываю губы. Он следит за этим движением не отрываясь.
- Я пришел сюда только позавтракать. Честно.
Я верю ему, потому что он понятия не имел, что Левы не будет дома. А Льва нет дома. И мы - двое взрослых людей, стоящих так близко посреди кухни, и на нем только полотенце.
А что если? Будет ли это ошибкой? Наверное. Будь честной, Аврора! Это будет большой ошибкой.
- Мне надо готовить завтрак, - бормочу, надеясь убедить в этом саму себя.
Внезапно он отпускает меня и отступает назад.
- Завтрак - это самый важный прием пищи за день, Аврора.
Давид ухмыляется и наклоняет голову, сосредотачиваясь на том, чтобы туже завязать узел, удерживающий полотенце на его бедрах.
Я моргаю. Он моргает. А потом начинается...
На самом деле, я не совсем отдаю себе отчет в том, что происходит потом. Если бы кто-нибудь наблюдал со стороны, он бы мог сказать, что потом я набрасываюсь на Давида. И он бы мог увидеть, как тот обхватывает меня за талию, и мы падаем на пол, едва не ударившись о стол. И что, когда я снова завладеваю его губами, он совсем небезучастен. Отнюдь.