⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Мсра-Мелик готовится к нападению на Сасун
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Стоны и вопли огласили Мсыр.
Кто оплакивал мужа, кто — сына, кто — брата.
Мсырцы принесли Мсра-Мелику жалобу.
— Много лет тебе здравствовать, царь! — сказали они. — Козбадин мсырское войско повел на Сасун, войско оставил там, сам убежал в Мсыр. Позови его в меджлис[13] — пусть ответит за наших мужей, за наших братьев, за наших детей!
Мсра-Мелик спросил визиря:
— Где Козбадин? Почему не идет в мой меджлис?
— Век живи, царь! — отвечал визирь. — Козбадин уже неделя, как возвратился, лежит на боку у себя дома, от стыда не идет в твой меджлис.
— Пошлите за ним четырех пахлеванов, — приказал Мсра-Мелик. — Скажите: царь, мол, зовет. Пусть явится сей же час! А не пойдет — избейте, да приведите.
Четыре пахлевана пошли к Козбадину. Козбадин с повязкой на голове лежал в постели.
— Военачальник! — обратились к нему пахлеваны. — Царь тебе повелел в меджлис идти. Добром не пойдешь — мы изобьем тебя, а приведем.
Пришел Козбадин, стал перед своим властелином.
Как увидел Мора-Мелик, что у военачальника шея свернута, зубы выбиты, в лоб вбиты, распалился гневом и сказал:
— Козбадин! Что это у тебя за вид? Где моя дань? Где добыча из Сасуна? Где башка Давида? Где войско мое? Отвечай!
Козбадин онемел, ровно у него язык вырвали. Наконец, заикаясь от страха, заговорил:
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
— А ты видел Давида? — спросил Мсра-Мелик. — Что он тебе сказал?
Козбадин же ему на это ответил так:
— Давид правой рукой вырвал с корнями один тополь, левой рукой вырвал другой тополь, все войско мое перебил, меня самого изуродовал и велел: «Расскажи, говорит, там, каков Сасун. Пусть Мсра-Мелик придет к нам сюда — мы с ним силами померяемся. А коли не явится — стало быть, он хуже бабы последней».
Взвыл Мсра-Мелик:
— У-у-у-у!..
Как у бешеного пса, глаза у него налились кровью, на губах пена выступила. Пошел он к себе домой и сказал Исмил-хатун:
— А-ахх, а-ахх, матушка!.. Хотел я косноязычного Давида убить, да ты не позволила! А теперь видишь, что он наделал, как он меня осрамил? Будь проклят тот день, когда я тебя послушался!
— Нет, дитя мое, — сказала Исмил-хатун, — ты послушался не меня, а брехуна Козбадина. Если б ты меня послушался, ты пошел бы к Давиду в гости и его бы в гости позвал. Он бы обрадовался, сказал бы: «Как хорошо, что у меня брат есть!» Вы бы друг за друга горой стояли, друг друга в беде выручали. Перед вами двумя никто на свете не устоял бы.
— Матушка! — сказал Мсра-Мелик. — Я — араб, он — армянин. Разве араб и армянин могут быть братьями?
— Мелик, дитя мое, где твой ум? — сказала Исмил-хатун. — Арабы и армяне часто братаются, в гости друг к другу ходят, помогают друг другу. Давид — выкормок наш. Если бы ты с ним дружил, он всё стал бы делать по-твоему и не на что было б ему обижаться.
— Э-э, матушка, легко сказать — пойти в гости к гяуру!
— Ну хорошо, — продолжала Исмил-хатун, — ты сам в гости к нему не пошел и его к себе не позвал, а зачем войско послал в Сасун, зачем разрушил восстановленный Давидом храм?
Мсра-Мелик зарычал от злости:
— Сасунский безумец так меня опозорил, что я от стыда нос высунуть наружу не смею! Нет, я пойду в Сасун, всё там вверх дном переверну и упьюсь Давидовой кровью, чтоб от сердца у меня отлегло!
Взволновалась Исмил-хатун.