⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Ни отец, ни сын не прислушались к ее голосу. Бились они, словно буйволы, которых в первый раз выпустили весною из хлева, бились не на жизнь, а на смерть. Раскинула руки Хандут-хатун и, проливал потоки слез, воззвала:
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Не тут-то было! Родные — муж и сын — мольбе ее не вняли, а горы и подавно.
Не знает Хандут-хатун, как ей быть. Руки заламывает, волосы рвет на себе и снова взывает:
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Тут Мгер, шумно дыша, повалил отца и коленом его прижал.
— Эй, эй, молодец, легче! — вскричал Давид. — Этак ты меня убьешь. А что ты скажешь моему удалому сыну?
— Кто твой сын?
— Мгер. У него на правой руке золотое запястье.
— Вот тебе раз! — воскликнул Мгер. — Чтоб у меня отсохла рука! Я же чуть отца не убил!..
Тут он заплакал, припал к стопам отца, поцеловал ему руку.
— Прости, отец! — молвил он.
Давид был уязвлен и гнев свой сдержать не мог.
— Мгер! — сказал он. — Ты вступил со мною в единоборство, ты меня повалил, ты меня опозорил. Молю праведного бога, чтобы ты был бессмертен, но и бездетен.
Как услыхал Мгер отцово проклятье, в тот же миг вскочил на коня и поскакал в Капуткох.
Дорогой в ушах его звучали слова отца: «…чтобы ты был бессмертен, но и бездетен».
В Капуткохе Мгер созвал сорок неженатых юношей, сорок молодых девушек, сел с ними за стол и, чтобы заглушить отцово проклятье, упился сорокалетним гранатным вином.
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Давид, Хандут и девушка прибыли в Сасун.
Давид был весь в крови.
— Хандут! — сказал он. — Нагрей воды, я хочу вымыться.
Разделся Давид, в корыто большое влез.
Посмотрела Хандут на правое его плечо, видит: Ратный крест стал черный, как сажа.
Ахнула Хандут-хатун и горько заплакала.
— Ты что, Хандут? — спросил ее муж.
— Давид! — сказала она. — Ратный крест у тебя на плече стал черный, как сажа.
И тут вспомнил Давид клятву, что дал он Чымшкик-султан, и ударил себя рукой по лбу.
— Ах! — простонал он. — Я клятвопреступник! Вот почему Мгер меня и осилил. Я поклялся ей, что вернусь через семь дней, а прошло семь лет!
— Не уезжай, Давид! — молвила Хандут-хатун. — Счастье тебе изменило. Ты преступил клятву и утратил былую силу. Сражаться ты больше не можешь.
— Нет, — молвил Давид, — мое слово крепко. Я еду.
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Взял Давид меч-молнию, сел на Конька Джалали, поехал в Хлат, коня перед самым дворцом осадил.
Высунулась в окно Чымшкик-султан.
— Давид! — сказала она. — Ты дал мне клятву воротиться через семь дней, а прошло уже семь лет. Я так и не вышла замуж — все тебя жду.
— Я забыл свою клятву, — признался Давид. — А нынче вспомнил и вот, как видишь, приехал. Выходи — сразимся.
— Дай мне час времени, — оказала Чымшкик-султан. — Я только надену доспехи, вооружусь и выйду к тебе.
Давид привязал коня у ворот:
— Конь мой пусть побудет здесь, а я пока что пойду в реке искупаюсь.
Разделся Давид и вошел в реку.
Берег зарос густым камышом. Дочь Чымшкик-султан спряталась в камыше. Прицелилась она, тетиву натянула и пустила стрелу. Полетела ядовитая стрела, вонзилась Давиду в спину, сердце пробила и вышла через грудь.
Взревел Давид, как семьдесят буйволов. Рев его долетел до Сасуна.
— Ой, горе, горе! — воскликнул Кери-Торос. — Погиб Давид, осиротело наше Сасунское царство!
Тут Горлан Оган как крикнет:
— Дави-и-ид!.. Не бойся! Мы на помощь к тебе идем!
Сели на коней Кери-Торос, Горлан Оган, Чинчхапорик, Хор-Манук, Хор-Гусан и помчались к реке Хлат.
— Давид, мальчик ты мой! Кто пустил в тебя стрелу? — спросил Кери-Торос.
— Не знаю. Кто-то из камыша, — отвечал Давид.
Пошли сасунцы в камыш, долго искали, наконец увидели пригожую девушку, лежавшую на спине. Ее так напугал рев Давида, что она умерла от страха.
То была дочь Чымшкик-султан от Давида. Когда Давид про это узнал, то сказал:
— Это мое семя. Я нарушил клятву, и семя мое меня погубило.
Произнес эти слова Давид — и скончался.
Приказал долго жить.
Конек Джалали взбесился. Вскочил на дыбы, оборвал привязь и поскакал. И сколько прохожих ни встречал он на своем пути, всех топтал копытами; сколько лошадей и другого скота ни встречал, всех топтал, убивал. Вихрем прилетел он в Сасун и остановился у дворца Хандут.