Мнимый Авдал вышел из дворца Гоар и погнал коня к шатру Кери-Тороса. Вошел в шатер, смотрит: сасунцы, подобно Маркосу Дарбину, поставили в шатре престол, скатерть расстелили и по Мгеру поминки справляют.
Увидев странствующего пахлевана, Кери-Торос обратился к нему:
— Авдал! Скажи ради твоего бога: принес ли ты какую-нибудь весть о Мгере?
— Дай сначала поесть, а потом будет тебе весть, — отвечал Мгер.
Мгер хоть и поел у Гоар, а все еще был голоден. Да разве Мгер, Бог с ним, знал, что значит насытиться? То был не человек, а целая крепость!
Дали сасунцы мнимому Авдалу выпить и закусить. Мгер выпил, закусил и, подражая голосу Авдала, сказал:
— Клянусь хлебом, вином и вездесущим Богом: вот этой самой рукой я положил Мгеру в рот кусок хлеба и пошел в Багдад.
Сасунцы задумались: правду говорит странник или неправду?
— Брешешь! — проворчал Верго.
— Брешет только Пачкун Верго, — сказал Мгер. — Сейчас как выкину коленце, так вы у меня сразу поверите, что Мгер жив.
— Какое коленце? — хором спросили сасунцы.
— Ответь мне, Кери-Торос, — молвил Мгер, — может ли человек единым духом осушить вот такой котел вина?
Кери-Торос глубоко вздохнул.
— Эх, Авдал! — промолвил он. — Такой котел, полный вина, выпил Мгер Старший, выпил Давид, потом настал черед пить Мгеру Младшему, но, ослепни глаза мои, Мгера Младшего нет!
Тогда мнимый Авдал снова обратился к Кери-Торосу:
— Кери-Торос! Ради твоего Мгера, налей полный котел вина, а я выпью, чтоб отлегло от сердца.
Как скоро произнес он эти слова: «ради Мгера», Кери-Торос налил полный котел вина и сказал:
— Пей!
Мгер поднес котел ко рту, пил, пил, пил, выпил все до капельки, пустой котел оземь ударил и выбил у него дно.
— Истинный господь, все выпил! — сказали сасунцы.
Мгер сел на престол.
— Эй, эй, эй! — крикнул Пачкун Верго и ударил Мгера по лицу. — Не на свое место сел!
Рассвирепел Мгер. Схватил он Верго за шиворот, повалил наземь схватил Парон-Торника, Чинчхапорика, Хор-Манука, Хор-Гусана, Ко-тот-Мотота, Ануш-Котота, Горлана Огана, положил одного на другого, а сверху положил Кери-Тороса — живую скирду наметал.
— Теперь поняли, где место Мгера Сасунского? — спросил он.
Из-под самого низу донесся голос Пачкуна Верго:
— Если ты Мгер Сасунский, скажи нам: что знаешь ты о Сасунской земле?
— Знаю, что ты явился причиной смерти моей матери Хандут-хатун, — отвечал Мгер. — Ты нанес ей оскорбление, и она бросилась с крепостной стены… Ну что, теперь ты услышал правду о Сасунской земле?
Пачкун Верго со страху в штаны наложил.
А Кери-Торо с и Горлан Оган спрыгнули со скирды, стали Мгера обнимать, целовать, заплакали и сказали:
— Ах, Мгер, солнышко ты наше! Так это ты? Ослепни у нас глаза, ты так изменился, что мы тебя не узнали.
Тут сасунцы, все как один, бросились целовать Мгера и никак не могли на него наглядеться. После взаимных излияний чувств Мгер обратился к Кери-Торосу:
— Кери-Торос! А где мой Конек Джалали?
— Конек Джалали? — переспросил Кери-Торос. — Он убежал на Цовасар. Как мы ни бились, никого не подпустил он к себе.
Мгер достал платок из-за пазухи.
— Этот платок по́том моим пропитан, — сказал он. — Подите с ним на Цовасар и покажите издали моему коню. Почует он мой запах — сам прибежит.
Хор-Манук и Чинчхапорик взяли платок, сели на коней и помчались на Цовасар. Через три дня они вернулись и привели Конька Джалали. Доспехи Мгеровы и меч-молния как были к седлу приторочены, так там по сей день и лежали.
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Мгер в шатре у Кери-Тороса вымылся, побрился, облачился в доспехи, сел на Джалали и поехал к Гоар.
Гоар, подпершись рукой, сидела у окна, на дорогу глядела, Мгера ждала.
Мгер выставил на солнце меч-молнию, отблеск ударил Гоар в глаза. Вскинула она голову и закричала:
— Ой, Мгер, ненаглядный мой!.. Это ты?
— Крест истинный, я!
Спешился Мгер, взбежал в светлицу Гоар, обнял девушку и с полудня до заката все целовал ее, целовал — никак не мог от нее оторваться. Гоар не помнила себя от радости. А когда опомнилась, то сказала:
— Слава тебе господи! Авдал говорил мне, а я не верила.
— Что тебе говорил Авдал?
— Что Мгер жив.
— Так Авдал был у тебя?
— Был.
— И ты незнакомца у себя принимала?.. Многие мне говорили, что все женщины — изменницы, а я не верил!
Заплакала Гоар.