Дон, дон, дон...
- Ты кто? - Лучник едва уловил голос Бивня снаружи вагона, но не понял, к кому он обращается. Лучник прислушался.
- Сарацин я, - ответил незнакомый голос.
Послышался резкий неприятный звук, что-то булькнуло и сразу стихло. Лучник осторожно выглянул в мутное окно и отшатнулся. Бивень стоял на коленях в пяти метрах от входа. Его шею украшала огромная дыра с рваными краями, из которой под большим давлением вылетали тонкие струйки крови. Бивень еще пытался зажать рану, но руки его уже не слушались. Чья-то тень метнулась к входу в вагон.
Лучник бросился к громиле, схватил рюкзак и ринулся в купе. Он слышал, как кто-то медленно, почти беззвучно, шел по вагону, открывая двери и заглядывая в каждую. Вскоре шаги остановились у купе Лучника. Тот, что назвался Сарацином, отворил створки, но внутри купе его ждала пустота: Лучник, держа арбалет наготове, завис над дверным проемом, уперевшись ногами в стены. Дверь закрылась, послышались удаляющиеся шаги.
До купе Кагана было еще несколько дверей, и незнакомец продолжил свой путь. Так он дошел до Геры. Она сидела, прижавшись спиной к двери Кагана. Ее ноги упирались в стену напротив, а сама она испуганно таращила большие зеленые глаза на приближавшегося к ней Сарацина. Он остановился, дернул дверцу, но ту заклинило. Через тонкую щелку он увидел лежащего на полу человека. Каган корчился в муках, а из-под кожаной повязки сочились капельки крови. Сарацин еще раз несильно дернул дверцу. Но дверь снова не поддалась. Он пристально посмотрел на Геру, словно удав на кролика. Девушка выдержала тяжелый взгляд нежданного гостя.
- Сторожишь его, сука, - Сарацин замахнулся на Геру коротким мечом. - Передай привет моей покойной бабушке!
Гера попыталась пошевелиться, ей это не удалось. Меч с рукояткой из слоновой кости вознесся над лицом девушки, приготовившейся к смерти. Но вместо удара последовал непонятный звук. В ту же секунду голова Сарацина, пробитая острой стрелой, начала опускаться вниз. Меч выпал из руки, вонзился в пол рядом с ногами Геры, а сам Сарацин, заливая девушку кровью, повалился прямо на нее. И Гера потеряла сознание.
Дон, дон, дон...
Глава 3. Комната смеха
Где-то за вагоном послышались голоса - сначала осторожные и негромкие, затем они зазвучали ближе и увереннее, а через пару минут совсем рядом раздался задорный детский смех.
«Странно, - подумал Лучник. - В этом осатаневшем мире, которого я совсем не помню, есть еще место радости и веселью. Даже дети продолжают свои игры в двух шагах от смерти, а женщины...» Он вспомнил про Геру. Она в нелепой позе распласталась на полу вагона, но уже приходила в себя, пытаясь ослабевшей ладонью стереть вязкую коричневую кровь со своего испуганного, но бесконечно милого лица.
Герман отодвинул труп Сарацина в сторону и, протянув руку девушке, произнес:
- Вставай, все кончилось.
Гера благодарно взглянула на Лучника, ухватилась за его ладонь и попыталась подняться. Попытка оказалась не очень удачной - девушка, привстав, покачнулась и, не удержавшись, упала в объятия Лучника.
- Тихо, тихо, не спеши, - проговорил тот, почувствовав, насколько она хороша и беззащитна. Ее левая щека была сильно испачкана кровью, руки дрожали, а на глазах поблескивали слезы.
- Кто это был? - услышал Герман хриплый басок громилы.
- Кто-кто... Друг твой в пальто, - буркнул Герман и, наступив на шею лежащего Сарацина, извлек из него острую металлическую стрелу.
- Тебе бы помыться надо, - сказал подошедший громила, наблюдая, как Герман пытается стереть кровь с рук и стрелы. - Гера, проводишь?
Девушка кивнула. В ту же секунду за спиной Германа громыхнула заклинившая недавно дверь купе, раскрылась, и перед ним возник перекошенный злобой и ненавистью Каган. Он осыпал Геру, Лучника, мертвого Сарацина и не менее мертвого Бивня трехэтажным доисторическим матом, отхаркался кровью и обеими ручищами принялся трясти за грудки громилу.
Единственный глаз, который имел несчастье наблюдать Лучник напротив себя, дополнял картину происходящего, превращая Кагана в разъяренного циклопа. Невольно Лучник попятился, прикрывая собой Геру.
- Бивня! Кота! И дозор от шлагбаума ко мне!!! - взревел нечеловеческим голосом Каган.
Громила пулей вылетел из вагона и тут же исчез в зарослях дикого винограда.