- Да, ты правильно понял - тебя ожидала радость. Полная, не ограниченная ничем. Но ты сделал выбор, и я могу только сказать, что сожалею. Ты мне нравишься, и тебе хорошо было бы с нами. А теперь - прощай!
Федор вытер слезы, выступившие от дыма, и спросил:
- Может - до свиданья?
Она кивнула русалочкам, и они дружной стайкой легко побежали вдоль пруда, а она повернулась к Федору и грустно улыбнулась:
- Миленький, много ли раз тебе или комунибудь из твоих знакомых приходилось видеть русалок? Так что прощай, миленький... Прощай...
Она слабо махнула ему рукой и исчезла. Федор постоял мгновение и пошел к Аркадию, чувствуя слабость во всем теле и еле превозмогая охватившую его усталость.
Аркадий все так же спал, и все так же в изголовье его стояла русалка, оберегавшая сон. Она подняла голову и посмотрела на Федора, как ему показалось - вопросительно.
- Они ушли, - улыбнулся он ей. - Беги, догоняй.
Она испуганно, совсем по-девчоночьи, взвизгнула, бросила ветку и кинулась бежать. Аркадий тут же открыл глаза и спросил:
- Я уснул, что ли?
- Ты не поверишь, но я, кажется, тоже, - ответил ему Федор, поднимая брошенную русалкой ветку и убирая ее в багажник. - Ты полежи еще, а я порыбачу. Всем чертям назло...
Он устало улыбнулся Аркадию и пошел к воде.
Было еще совсем рано, около пяти часов, когда они подъехали к дому. Оказавшаяся во дворе Ольга откинула воротину и, улыбаясь, пропустила их во двор.
- Ну, рыбаки, рыбка плавает по дну?
- Да немного поймали, - небрежно ответил Аркадий, доставая сумку с уловом.
- А я-то пожарить собралась, - разочарованно сказала Ольга и отвернулась. На губах ее играла слабая улыбка.
- Да ты посмотри, ты посмотри, - забеспокоился Аркадий, тыча ей сумку.
Она взяла сумку, заглянула в нее и ахнула:
- Ничего себе - немного! Да здесь килограмм шесть будет!
Аркадий раздулся от гордости:
- А мы еще и завтра пойдем на рыбаловку. Если погода будет.
Федор загнал машину носом под навес. Когда машина проходила мимо Ольги, та подняла голову и насторожилась, словно прислушиваясь. Взгляд ее уперся в багажник и посуровел. Федор вышел из машины, хлопнув дверкой, и направился мимо Ольги к рукомойнику в углу двора. Ольга неуверенно окликнула его:
- Федор Петрович, что у вас там? - она кивнула на багажник.
В недоумении Федор раскрыл багажник. Сбоку - он совсем о ней забыл, лежала зеленая ветка. Ольга поднесла к ней руку и поводила в воздухе, словно ощупывая что-то невидимое глазу. На лице ее отразилось явное облегчение. Внимательно следивший за ней Федор быстро спросил:
- Ну, что?
- Заряжено силой, но не злой, - она подумала и совсем уверенно кивнула: - Зла здесь точно нет.
И, без перехода, крикнула:
- Аркадий! Арка-адий! Иди-ка сюда!
Пока Аркадий спешил на зов, она быстро и бесцеремонно сняла с шеи Федора ладанку и раскрыла ее. Оттуда посыпалась под ноги рыжеватая пыль.
- Ну и ну, - пробормотала Ольга и накинулась на Аркадия: - А тебя где носит? Давай сюда оберег!
- Чего это - носит... Занят я, - с достоинством отвечал Аркадий, на отлете, как хирург перед операцией, держа руки, испачканные рыбьей чешуей.
Ольга нетерпеливо двинулась к нему, он слегка наклонился, подставляя болтающийся на шее мешочек. Ольга сдернула его, открыла и облегченно перевела дух - трава внутри была цела, хотя и завяла, что не могло никого удивить, учитывая стоявшую весь день жару.
Отпустив Аркадия чистить рыбу, а Федора - умываться и сменить одежду, она принесла Федору чистое полотенце и, подавая его, спросила:
- Может, сегодня в доме ляжете? Я вам в маленькой комнате постелю.
Федор тряхнул головой:
- На веранде свободнее. И дышится легче.
- Ну, как знаете, - тут же согласилась хозяйка. - Да вам, похоже, уже не опасно. Теперь вас не тронут...
VII
Рыбачить на протекающий у деревни ручеек Федор все же пошел, но один. Аркадию были тяжеловаты пешие прогулки, да и сам Федор чувствовал себя не лучшим образом. В последние дни все чаще прихватывало сердце, и он не хотел, чтобы кто-нибудь видел это.
Он проснулся рано, солнце едва взошло. Трава во дворе была покрыта росой. В тени под навесом было холодно и сыро, во дворе низкое солнце уже вовсю грело, быстро высушивая траву и листву кустов.
Федор быстро собрался, по двору он непроизвольно старался ступать бесшумно, словно боялся разбудить хозяев. Ольга все-таки встала и вышла на крыльцо.
- Доброе утро, - вполголоса сказал Федор.
- Доброе... - сонным голосом отозвалась она; солнце светило ей в глаза, она щурилась и отворачивала лицо, рукой придерживая халатик.
Халатик на ней был тот же, что тогда, в душе - неужели это случилось только вчера?
- Вчера, вчера, - в голосе слышны были подрагивающие, упругие нотки.
Федор смешался. Чтобы скрыть растерянность, он энергично засобирался, все время чувствуя ее улыбку.
- Ну ладно, я пошел, - с облегчением сообщил он. Вместо ответа или пожелания "ни пуха ни пера" она вдруг сказала:
- Веточку с собой возьмите, Федор Петрович, - но, видя, что он не понял, добавила: - Веточку, ту, что вы вчера в багажнике привезли. Возьмите ее и держите при себе - тогда точно рыба ловиться будет...
За эти несколько дней Федор привык ничему не удивляться. Он молча прошел под навес, молча достал из багажника ветку, смял ее, сложив в несколько раз (она даже не поломалась при этом) и сунул в карман штормовки, спросив с некоторой ехидцей:
- Теперь все так?
- Теперь все, - кивнула головой Ольга. - Только не забудьте, если курточку снимете, переложить куда-нибудь на себя.
До речки он дошел быстро. Впрочем, какая речка? Ручей. Он даже засомневался, стоило ли сюда идти. Все еще сомневаясь, он размотал удочку, разобрал и разложил все по порядку в рыбацкой сумке, чтобы не путаться, когда появится в чем-либо надобность. Речка здесь расширялась, образуя маленький омуток. Федор несколько раз опускал удочку в воду, каждый раз изменяя высоту поплавка. Глубина оказалась чуть больше метра, как и предполагал Федор. Отмахиваясь от редких комаров, он тщательно наживил червя и осторожно закинул удочку. Как только грузило с легким всплеском ушло на дно, все сомнения покинули Федора и осталось радостное нетерпение.
Низкие лучи солнца грели спину, проносились дальше, ярко освещая редкие ели и кусты можжевельника на склоне горы напротив. Вода оставалась в тени. Над ней тонкими полупрозрачными струйками вился пар. Бело-красный поплавок ярко выделялся на фоне темного отражения кустов на том берегу. Его немного пронесло течением, покружило вблизи берега и вынесло в неподвижную заводь он замер и не шевелился.
Но вот поплавок чуть приметно для глаз опустился, медленно закачался как будто кто-то любопытный дотронулся пальцем и слегка его пошевеливает, затем не спеша всплыл и улегся, словно леса вообще куда-то исчезла. Федор подсек и, обмирая, ощутил частую и быструю дрожь удилища.
Не веря в удачу, Федор взял с собой только одну удочку, самую легкую. И леска на ней была тонюсенькая - ноль один. Поэтому он мог только держать добычу, не давать ей уйти за пределы омута. Удилишко гнулось до самой воды, леска звенела, откликаясь на броски рыбы. Наверное, целых полминуты, показавшихся Федору вечностью, он боролся с рыбой, понемногу подводя ее ближе. Только удилище, амортизируя, предохраняло леску от обрыва. Наконец, рыба показалась на поверхности и, взбив пену, ушла опять на глубину, правда, теперь уже ненадолго. Возбужденному Федору она показалась огромной. Еще пару раз он выводил ее наверх, глотнуть воздуха, прежде чем она сдалась и позволила подтащить себя к низкому травянистому берегу. Подсачника не было, поэтому Федор, чтобы подхватить ее рукой, ступил в воду и промочил ногу до колена. Это была сорожка грамм на четыреста, а то и больше. Федор удивился, как выдержал и не разогнулся крючок. Мелькнула мысль, что надо бы его сменить на большой, но он торопился скорее закинуть удочку вновь и не стал этого делать.