И Лорен исчезла в доме, он даже не успел ее расспросить, поэтому остался на террасе размышлять о том, что она собиралась ему сказать. И он вдруг понял, что Лорен впервые решила открыться ему с тех пор, как он ее встретил, утратив свою обычную высокомерность и самоуверенность. Она даже показалась ему более чем уязвимой, немного растерянной и стеснительной — черты, которые он раньше никогда за ней не замечал, и даже не мог предположить, что они у нее присутствуют.
— Вот. Садись. Я принесла неплохую выпивку.
Он повернулся, она поставила на стеклянный стол из ротанга бутылку Gran Patron Platinum, два рюмки, солонку и миску с лаймом. Пока он усаживался рядом с ней на мягкий диван из ротанга, она уже откручивала пробку и наполняла маленькие рюмки.
Он даже не удосужился сказать ей остановиться по поводу выпивки, потому что уже видел (не веря своим собственным глазам) сколько алкоголя она могла принять, даже не моргнув глазом. Он никогда столько не пил.
Бен слизал соль с внешней стороны руки, опрокинул рюмку текилы, затем пососал четвертинку лайма, и только потом тихо спросил:
— Итак, что все это значит?
Лорен молчала долгие секунды, возможно, самое долгое время не произносила ни слова с тех пор, как они встретились. Она даже не смотрела на него, и выражение ее лица, также как и голос, были непривычно мрачными.
— Почти никто не знает того, что я собираюсь тебе сказать, — задумчиво начала она. — Мои родители и сестра, конечно знают, моя тетя Мэдди и дядя Мэл. Несколько учителей, врачей, терапевтов, которые я встречала за все эти годы. На самом деле, это не так уж страшно, я бы даже сказала, что очень распространенное явление. Но мне всегда было тяжело признаться, что у меня Синдром гиперактивности с дефицитом концентрации внимания (СГДКВ).
Бен понял насколько трудно ей было признаться, такой гордой и самоуверенной Лорен. И он вдруг понял, что теперь мог дать объяснение многим ее действиям — ее почти бешеной энергии и безостановочной болтовни, неподвижно она могла высидеть всего лишь несколько минут, отчего она почти мгновенно засыпала, и ей хватало лишь более чем четырех или пяти часов сна за ночь, чтобы восстановиться.
Пару ночей она будила его, вырывая из крепкого сна, около двух или трех часов ночи, облизывая его член, который уже наполовину находился у нее во рту или же садилась на него своей уже скользкой, горячей киской. И он задавался вопросом, был ли ее ненасытный сексуальный аппетит связан с СГДКВ, независимо от того, как часто или как сильно они занимались сексом, казалось, она всегда была готова к большему. И Господи, помоги ему, может и дерьмово было с его стороны быть благодарным за этот симптом, но тем не менее он был невероятно ему благодарен, потому что секс был неуемный и потрясающий.
Он скользнул рукой по ее руке, успокаивая, прежде чем она подняла очередной шот, четвертый по его подсчетам.
— Тебе больше не нужно пить, — мягко сказал он. — Определенно не стоит из-за того, что ты мне только что рассказала. Ты права. Этот синдром абсолютно ни о чем не говорит и здесь нечего стыдиться. Похоже, ты научилась с ним справляться. Ты поступила в Калифорнийский университет, а я знаю, что курс кинематографии там — один из самых сложных в мире. К тому же, я знаю тебя всего несколько дней, милая, но понял, что ты самая умная, храбрая и решительная, я никогда не встречал такого человека, как ты. Не говоря уже о том, — пробормотал он, пересаживая ее к себе на колени, — что самая красивая девушка, которую я когда-либо встречал.
Лорен хихикнула, обхватив его руками за шею, прижавшись к нему.
— Ты забыл, про сексуальная. И смешная. И определенно, — добавила она, дразня его ухо языком, — у тебя был лучший секс со мной за всю твою жизнь.
Он нежно поцеловал, языком исследуя ее губы, медленно и тщательно облизывая.
— Ты для меня гораздо больше, чем просто случайный секс, — прошептал он. — И ты это знаешь. То, что у нас было — нет ничего случайного или дешевого. Ты самая замечательная женщина, которую я когда–либо встречал, Лорен… в постели.
Она улыбнулась, крутясь свой аппетитной попкой на его стремительно твердеющем члене.
— Ну, да. Но, мне пришлось очень много трудиться, чтобы стать такой неповторимой, и для меня всегда это была борьба.
Он успокаивающе погладил ее упавшие локоны.
— Сколько тебе было лет, когда поставили такой диагноз?
— Пять. Но готова поспорить, что всем все стало очевидно гораздо раньше. Я была самым неуправляемым ребенком — лазила по деревьям, прыгала по мебели, постоянно попадала в какие-нибудь неприятности. Я сводила с ума своих родителей, особенно, потому что Джулия по сравнению со мной была маленьким ангелом. Она устраивала чаепития со своими куклами и плюшевыми мишками, или смотрела книжки с картинками, пока я выкапывала червей или боролась с одной из собак.
Бен нахмурился.
— А твои родители не... то есть, я надеюсь, они не ждали от тебя, что ты будешь похожа на свою сестру, и не пытались сравнивать вас.
Она тут же отрицательно покачала головой.
— Боже, нет! У меня самые лучшие родители во всем мире… самая лучшая сестра. Ни один из них никогда не давал мне повода подумать, что я в чем-то ущербна, и меня никогда не сравнивали с Джулией, что я не такая, как она. Нет, я сама все время сравнивала себя с ней.
— Лорен… — начал он.
Но она проигнорировала его протест и продолжила:
— У меня всегда было такое чувство, будто я разочаровываю своих родителей, подвожу их. Моей сестре все давалось чертовски легко, в то время как мне приходилось трудится за троих. Поэтому я всегда настаивала, чтобы мы одевались по-разному и занимались разными вещами. Мне не нравилось, что меня сравнивали с Джулией, в большем степени в отрицательную сторону. Через некоторое время я устала постоянно слышать, как учителя ворчали насколько мы разные, им даже было трудно поверить, что мы близнецы.
— Твои родители… давали тебе лекарства?
— Нет. — Твердо ответила она. — Да благословит Бог мою маму, потому что она занимала твердую позицию с каждым врачом, терапевтом и учителем, с которыми нам приходилось сталкиваться. Она наотрез отказывалась пичкать меня «Риталином» или «Аддераллом», клянясь, что лучше переведет меня на домашнее обучение, нежели будет давать таблетки. Мама вместе с отцом изучили этот вопрос, поговорили с экспертами в этой области и нашли альтернативный метод лечения.
— Боевые искусства, например?
— Да. И для меня это оказалось настоящим спасательным кругом, Бен. Мой первый учитель, в честь которого я сделала татуировку, пугал меня до чертиков. Сэнсэй Ямасиро был всего на дюйм или два выше, чем я сейчас, и повесу, наверное, такой же или немного тяжелее. Но обычно ему требовалось только одного взгляда, что бы я встала по стойке смирно. Боевые искусства очень помогли мне с синдромом, как и спорт, а затем фотография. Мой дядя Мэл таскал меня с собой в однодневные походы по пустыне Вентана или Пойнт Лобос и учил, как делать идеальные снимки, учил терпению. Были и другие методы лечения, более традиционные, и в конце концов, я научилась сдерживать свою энергию. Но это постоянная борьба, особенно в университете, и я буду самым счастливым человеком в мире, когда мне больше не придется сдавать ни одного экзамена и писать ни одной курсовой работы.
Бен был настолько глубоко тронут, что она только что поделилась с ним самыми сокровенными секретами, что он с силой сжал руки вокруг нее, особенно когда она показала ему свою уязвимость.
— Тебе совершенно не обязательно сдавать экзамены или писать двадцать страниц курсовой работы, чтобы понять, что ты уникальная, — заверил он ее. — С первой секунды, как только я увидел тебя, Лорен, ты буквально меня ослепила. И твой синдром — это всего лишь часть тебя. Кроме того, — добавил он, лаская ее голую спину, — я предпочел бы копать червей и лазить по деревьям, чем сидеть на чаепитии. Особенно, когда в список гостей входили мишки.
Она радостно и громко засмеялась на его заявление, оставляя на его губах громкий, чмокивающий поцелуй — поцелуй, который очень быстро перерос в голодный, а потом слишком страстный.